Алексей Тарханов - До востребования, Париж

Но если пользоваться Парижем как эстетической машиной времени в духе его «Полночи в Париже», то «Клозери де Лила» – замечательная точка входа. Вам покажется, что кафе выглядит так же, как в тридцатых годах. Особенно если не рваться в ресторанную часть, где белые скатерти и красные стулья, а осесть в «брассери» с мемориальными табличками и вкушать обед, воображая себя известно кем.

Все не так, разумеется. У кафе трижды сменились хозяева и много раз – интерьер. Посмотрев на старые фото, увидишь, как изменился пейзаж: толпа столиков на улице собралась, втянулась внутрь и закрылась зеленой оградой. Ну и не надо нам этого показного демократизма.

Теперь здесь сидят не голодные молодые авангардисты, а смирные люди возраста выше среднего из тех, кто точно знают, где обед слаще, и туристы вроде нас, которые делят мемориальные столики и выставляют фотографии табличек в фейсбук.

Когда я гляжу на их суету с айфонами, я вспоминаю рассказ моей доброй подруги. Приехав в Париж в 1970-х, они с мужем, как люди образованные и начитанные, рвались в литературные кафе, на что дама, у которой они гостили, с удивлением спросила: «А зачем вам туда идти? На кого там смотреть? Нас ведь там уже нет».

Дама была права. Провожая детей в школу, я часто попадал в самые ранние утренние парижские кафе. В это время в них мало романтики. Выставляют стулья на террасу, проходятся в последний раз шваброй по полу. Поставщик привозит бутылки с молоком и искусственным натуральным соком, хозяин считает их, отправляет в подвал, где в умной машине поднимаются круассаны, заложенные с вечера. Такая же бестолковая и безнадежная толчея, как дома утром на кухне перед работой.

Но стоит немножко подождать, и появляются первые посетители, завсегдатаи, которые не снисходят до того, чтобы садиться за столики. «Свои» пьют кофе у стойки. Наверное, привычка – раньше кофе у стойки стоил дешевле. Теперь это старинный обычай вроде яростно изживаемой манеры называть незамужнюю даму «мадемуазель».

А может быть, дело в том, что у стойки можно поболтать. За столик к вам не подсядут, а на одной ноге можно обменяться словом-другим. Как дела? Конечно, хорошо! А у вас? Лучше не бывает.

Тут понимаешь вот что: парижские кафе лишь на треть состоят из шеф-поваров и пышных меню, завтраков, обедов и ужинов, а на две трети – из посетителей. Но и им без кафе не обойтись. Во времена, которые описывал, сидя на даче в Новом Иерусалиме, лауреат трех Сталинских премий Илья Эренбург, для экспатов кафе были салонами, где они принимали друзей и где они сами были друзьями. Прописаться в кафе и тогда, и теперь было проще, чем прописаться в Париже.

И вот Эренбург сидит и пишет: «Французские фашисты приподняли голову. Париж гудел, как растревоженный пчельник. Люди спорили до хрипоты в кафе, в вагонах метро, на углах улиц. Раскалывались семьи». Он пишет, а с улицы Мари-Роз снова тянется на огонек блестящий ум, стратег и тактик Владимир Орестович – поспорить о том, что сейчас происходит в России.

Холодно, осень, дождь, а внутрь никак не пускают. «Мест нет. Если вы хотите заказать столик, пришлите нам письмо за неделю по адресу reservation@cafedeschats.fr », – написано на двери. Если в Париже надо записываться за неделю, ясно, что очередь стоит за чем-то особенно симпатичным. Если предлагается что-то обычное, очередь стоит за вами.

Так вот, в первый же день открытия «Кошачьего кафе» на улице осталось три сотни парижан, умолявших дать им возможность испытать это редкое удовольствие: погладить кошку за обедом.

В Café des chats живут и работают 12 кошек разного калибра, которые свободно ходят по залу и ластятся к посетителям. Некоторые держатся отчужденно и якобы гуляют сами по себе, некоторые наглеют до того, что прыгают на стол и фамильярно шлепают тебя хвостом по щеке. Их нельзя кормить, но, видимо, они об этом не знают и всячески раскручивают тебя на консумацию.

Кошкин дом – не французское изобретение. Мода пришла из Японии, где neko café существуют уже почти десять лет. Жизнь на островах тесная, квартирки маленькие, домашнее животное держать негде, вот и приходят изголодавшиеся по кискам люди в специальные общественные места, где кошки им оказывают знаки внимания.

Хозяйка первого Café des chats полгода потратила на то, чтобы раздобыть денег, арендовать место и рекрутировать кошек.

Для первого потребовалась поддержка котофилов. Им предложили вложиться – по-мелкому и по-крупному. Можно было дать безвозмездно евро. Равнодушных бессребреников нашлось пятнадцать. За 20 евро выдавали талон на будущий обед в несуществующем еще кафе. Понадобился 61 талон. За 25 евро приглашали на воскресный бранч – уже 146 желающих. Был вариант 600 – за это разрешали взять шефство над какой-нибудь из кисок. Хотите – Дженко, хотите – Халиди, Розу, Сашу, кто там еще скажет «мяу». В шефы записались трое. Тысячу – беспрецедентный взнос – не заплатил никто. Но в итоге деньги собрали, и даже с избытком.

Прием котов был невозможен без разрешения влиятельнейших организаций защиты животных. Они изучали предложения, рассматривали возможность направить в кафе на работу кошек из приютов. Я читал их комментарии, это абсолютный кошачий профсоюз. Их интересовали условия работы, места для отдыха, разве что не минимальная оплата и отпуска по беременности и родам. Чтобы последняя проблема не возникала, борцы за права всех кошек стерилизовали.

Открытия кафе ждали с нетерпением. Одни кричали «жду не дождусь!», другие недоумевали «а гигиена?», третьи строчили трактаты на тему, достойны ли люди общества кошек, а некий ветеринар из Тулузы выступал и говорил о том, что настоящим ученым давно известно благотворное воздействие «мурмуртерапии» и что урчание и вибрация на ваших коленях помогают выработке эндорфинов.

К кошкам и собакам в Париже отношение разное. Собаки бегают по улицам и виляют хвостами. Коты – домашние животные, которые сидят по домам, как красавицы из гарема.

У моей соседки живут три кота. Как зовут двоих, я даже не знаю, а вот имя третьего – Амадеус – я слышу в день по четыре раза. Он крикун, скандалист и обжора, при первой возможности он удирает на улицу, причем делает это так демонстративно, что ясно: он наслаждается тем, как его сейчас будут умолять вернуться назад. Когда на днях я оставил дверь квартиры открытой, он вломился ко мне, словно пьяный сосед, пришедший знакомиться, и в довершение сходства ушел не раньше, чем домашние явились его забирать. Вспоминая Амадеуса, я невольно задумывался, стоит ли идти в кошачий общепит.

Конечно, другого шанса встретиться с семейством кошачьих у меня нет. Одиноких кошек, желающих познакомиться, на улицах я здесь не вижу, как, впрочем, и уличных собак. Но с хозяйскими собаками хотя бы постоянно гуляют. Это тоже некоторая специфическая парижская проблема, потому что гуляющие псы совершенно не стесняются в своих желаниях. Париж обильно усеян собачьим дерьмом. Англичанин Стивен Кларк, немало поживший во Франции, написал по этому поводу целую книгу с говорящим названием «A Year in the Merde». [7] «Год в говне» ( англ., фр .). И хотя повсюду в отведенных для прогулки скверах висят мешочки с надписью «J’aime mon quartier, je ramasse» («Я люблю мой квартал, я собираю»), настоящих собирателей маловато.