Алексей Тарханов - До востребования, Париж

В изголовье кровати вместо стеганого атласа – мозаика с надписью «Famille Charles Pigeon» . Перед нами – семья Пижонов. Несмотря на блокнот в руках, глава семьи не был ни писателем, ни журналистом. Он был изобретателем и предпринимателем, известным в позапрошлом веке всей Франции. Его звали Шарль Пижон, что не имеет никакого отношения к нашему пижонству. Pigeon означает «голубь». Карл Таубе, Кароль Голубовский.

Пижон – родом из Нормандии. Он был земляком и сослуживцем Эрнеста Коньяка, того самого, который открыл в Париже знаменитую «Самаритянку», а потом и музей своего имени. Поработав вместе с ним в сфере торговли, месье Шарль прислушался к своей собственной музе, занялся бытовой техникой, изобрел и запатентовал летом 1884 года первую безопасную керосиновую лампу.

На Всемирной выставке 1900 года она не потерялась среди прочих чудес и принесла Пижону награду и почет. Безопасная «волшебная лампа», как ее называли, проданная в 15 миллионах экземпляров, позволила ему купить не только барскую квартиру в столице и дом в родной провинции, но и завести в 1905 году участок на Монпарнасе и воздвигнуть себе на нем роскошный двуспальный памятник с ангелом, который держит над семейным изголовьем керосиновый факел и тем самым с полной безопасностью освещает ему загробный путь.

Через четыре года памятник понадобился его жене, еще через шесть лет в кровать лег и сам создатель. А со временем и его потомки. По сторонам мраморного ложа – надписи. Здесь и Жорж Пижон с супругой, и Поль Пижон с супругой, и одинокий Шарль Пижон 2-й… Причем расположение досок курьезно напоминает выдвижные ящики в икеевской кровати.

Говорят, что полнее всего мы раскрываемся в постели. В Сети полно историй, как и на каком боку спят Стрельцы с Козерогами, с каким храпом и присвистом. То же пишут о любовных играх. По мне, так это чушь, постельный этикет сложнее, чем придворный, притворства в нем больше, чем в театре, и никакая это не искренность, а сплошь и рядом художественная гимнастика.

Вот где мы раскрываемся полностью лежа, так это в надгробном камне. Конечно, если придумывали его сами, с любовью и нежностью к дорогому покойному.

Несомненно, господин изобретатель был большой оригинал. Британские туристы стоят вокруг и весело хохочут. Сначала улыбаешься тоже: «Зачем обрекать себя и после смерти на супружеские муки?» Потом думаешь: а может быть, так и выглядит загробная жизнь. Когда закроется кладбище и мы все свалим по домам, мадам тихо скажет месье: «Шарль, туши уже лампу. Давай спать».

Нам все время говорят, что газеты и журналы дышат на ладан и пора писать статьи в инстаграм. Никаких редакций, никакой бумаги, каждый сам себе журналист и главный редактор.

Мне, рожденному во времена советской «Правды», это кажется невозможным, удивительным. Я так и представляю себе первую полосу с докладом Л.И. Брежнева на XXIV съезде КПСС и следующие за ней десятки восторженных лайков трудящихся – рабочих, хлеборобов, художников, писателей. И никаких замечаний внизу типа «Тоска, куча песка» или «Афтар, убей себя ап стену».

Это сейчас свиток со злобными комментариями бывает длиннее статьи, а тогда человека, который стал бы не только иметь по этому поводу собственное критическое мнение, но и высказывать его на полях газеты мелким почерком, свезли бы в психушку и поместили бы в палату к больным, вслух беседовавшим с холодильником.

Я задумался об этом в Париже, когда обнаружил букинистическую лавку Galcante . Удивительное место, где собраны на продажу газеты и журналы, ежедневники и еженедельники, альманахи, листовки, специальные номера и все то, что, по мнению молодых борцов за прогресс, должно умереть в компьютере. А оно не умирает и лежит в папках, классифицированное по годам, по изданиям, по жанрам.

В воздухе носятся призраки новостей, которые уже давно новостями не являются и не должны вроде бы никого интересовать. А ведь интересуют. И деньги за это платят. Газеты идут по 25 евро. Месячная подшивка старых «Известий» – дороже нового компьютера.

Здесь есть живые и мертвые. Названия, исчезнувшие еще в прошлом веке, газеты, ставшие редкостью (день окончания войны или известие о смерти Иосифа Сталина), издания, специально сделанные в качестве редкости. Вроде «Свечи сапера» (La bougie du Sapeur) – газеты, выходившей только 29 февраля, то есть с периодичностью раз в четыре года.

Кстати, что такое Galcante ? Это сконструированное название из Galerie и Brocante . То есть галерея и лавка старьевщика. Вообще-то – памятник грандиозной неудаче. Galcante открыл в 1975-м историк и журналист Кристиан Белли. Он тридцать лет собирал макулатуру: газеты и журналы, но не менял их, как мы когда-то, на однотомники дефицитного Мориса Дрюона, а хранил у себя.

Можете представить себе, что у него была, так сказать, за атмосфера? Все новости, все звездные биографии, все мелкие буковки превращались в мелкую пыль, от которой нет спасения.

Белли мечтал создать в Париже музей прессы, да так и не сумел этого добиться. Субсидий не дали, ни одно правительство не любит журналистов. Зато появилась лавка, которая подает себя как магазинчик музея прессы, пусть никогда и не существовавшего. Белли умер в августе 2002-го, а его Galcante все работает.

И до сих пор лавка предлагает подарок на день рождения, идею которого дал когда-то Кристиан: газету, выпущенную в день вашего появления на свет. В конце концов, журналисты в тот день не знали, что произошло событие, которому суждено изменить всю вашу жизнь. Журналисты, они до сих пор не все знают, но все могут исправить задним числом.

Когда я прихожу туда, предварительно закинувшись антигистаминами, я зависаю на полдня. Потому что это путешествие во времени, разом и сентиментальное и поучительное. Оно учит спокойствию: под градом позавчерашних мрачных пророчеств вы закаляетесь для завтрашней утренней встречи с социальными сетями и сайтами новостей.

Каждый день новости все ужаснее и ужасы все новее. Но в старой подборке сатирических рисунков я нашел по этому поводу замечательную карикатуру двадцатых годов прошлого века. Вождь негритянского племени, сидя у костра, на котором поджаривается огузок очередного белого миссионера, листает «Таймс», восклицая: «Боже! Что делается в Венгрии!»

Кризисы, войны, беженцы, все то, что бросается на вас из компьютера, не давая даже почистить зубы, в те славные времена ловко упаковывалось в газету. На самом деле это была идеальная порция новостей к завтраку – шесть страниц вместо бесконечной, все время распухающей, алармистской ленты. Прочитали, свернули, забыли, отправили на полку в Galcante .