Алексей Тарханов - До востребования, Париж

Психологические травмы от карантина оказались страшно болезненными. Несколько месяцев французам внушали, что улица опасна, что выходить туда можно лишь в скафандре. Париж был безлюден, прекрасен и страшен. Но город всегда был общей гостиной: здесь за столиками не только ели, но и пили, назначали свидания, вели дела, писали статьи. Во Франции улица – это и столовая, и театр одновременно. Теперь страх перед улицей надо преодолеть – это вопрос и психологический, и экономический.

Разрешена посадка на террасах. Значит, город будет превращен в большую террасу: мэр Парижа Анна Идальго пообещала отдать под столики любое свободное место, ограничить проезжую часть или вовсе закрывать улицы по вечерам.

В соседний ресторан Cantine du Troquet я заявился за десять минут до открытия и увидел команду поваров и официантов у главного входа. Настроение – приподнятое, ну как когда-то на субботнике. «Вам с собой?» – спросил меня шеф Кристиан Этшебест, который сам принимал парад. И искренне обрадовался, когда я попросился за столик.

– Только придется минут десять подождать.

– Три месяца ждали, десять минут подождем.

Столики стоят на улице, на солнце под тридцать градусов, перед входом – бак с дезинфицирующим гелем. Кто хочет – сидит в маске, кто хочет – без. Соседи справа курят сигары. В мирное время на них бы уже зафыркали разнообразные vieilles dames , но сейчас дама у меня за спиной говорит супругу: «Дорогой, дыши глубже». Видимо, она поверила утверждениям о том, что к курильщикам вирус не цепляется, и хочет, чтобы спутник жизни вдохнул живительного никотина.

Сосед слева обсуждает с официанткой начало обеда: «Бокал шампанского… Нет, графинчик красного… Или нет. Знаете что? Виски. Тройную порцию, и льда не надо!»

Люди садятся за столики с радостью, но и неуверенно, как мы когда-то, будучи советскими туристами. Официанты тоже как будто учатся заново, но полны желания и оптимизма. Машина наконец-то заработала, Париж вернулся за стол! Рестораторы, уже изрядно пострадавшие, ожидают не прибыли, а скорее уменьшения убытков. Но все-таки это праздник. Если раньше вас заедал карантин, теперь вы его заедаете.

Париж без туристов. Такое вообще бывает? Да. Я видел.

На Монмартре, на площади Тертр, почти никого. Прелестнейшая площадь знаменитейшего района Парижа со скучнейшими бистро и бездарнейшими мазилами теперь пуста. Человек с собакой сидит на ступеньках, курит и блаженно жмурится на солнце. «Теперь-то здесь можно жить, – говорит он мне. – Никого! Раньше-то уже в мае отсюда надо было бежать. Окна не откроешь, из дома не выйдешь, собаке пописать негде. Вирус вирусом, но впервые здесь тишина». Собака кивает согласно. И ровно в этот момент площадь оживает.

Со стороны улицы Кальвер на квадрат площади торжественно выезжает пара жандармов. Девушка на белой лошади, парень на гнедой. А с другой стороны – от собора Сакре-Кёр – выходит стайка типичных туристов с айфонами наизготовку и со спущенными под подбородок масками. «Накликал», – смеется местный.

Сейчас их заметут? Нет, всадники минуют демаскированных граждан, даже не проверив документы и не заинтересовавшись личностями.

Видно же, что приличные люди, любопытные, восторженные, каких раньше здесь было не протолкнуться. И будет не протолкнуться, дай только вирус уйдет, зачем же их гнать. Туризм обеспечивал Франции два миллиона рабочих мест. Сейчас все два миллиона замерли в ужасе, так что любой «гость столицы» – как первая ласточка, хоть и не делает весны.

«Откуда вы?» – расспрашиваю людей, проходящих по площади. Пара из Америки, но живут во Франции. Он финансовый консультант, работает в Лионе, она – домохозяйка. «Я такого Парижа никогда не видел, – говорит муж. – Красота невероятная, ходим одни, никто нас не трогает». В Америку не хотят, считают, что с медициной здесь, если что, все-таки получше. «Можно сдаваться в больницу даже без кредитной карточки в зубах», – говорит жена.

Сюрприз – трое из России. В отличие от американцев, приехали праздновать Восьмое марта на свой страх и риск. Обратные билеты пропали. Но Константин, Ольга и их дочка – настоящие авантюристы: «Мы по водопаду сплавлялись – и ничего, живы остались».

Я произношу в их адрес все, что читал в газетах и в сетях о таких вот безответственных, как они: «Теперь вас надо эвакуировать, выходит?»

Они обижаются. «Не надо нас эвакуировать, – вступает Ольга. – Обойдемся». В посольство они не обращались, зачем штурмовать «вывозные рейсы», судьба как-нибудь вывезет, домой пока не собираются, хотя и не уверены, сработают ли в случае чего их медицинские страховки. Дочка учится по интернету, интернет-то всюду один.

«Мама тоже говорит, что нас считают безответственными. Хорошо, раз мы безответственные, побудем здесь». Виза у Ольги кончается, но для всех, кто уже в стране, их в самом начале карантина автоматически продлили на три месяца, могут продлить еще на три. Деньги пока есть, работы уже нет. «Зато отель сейчас держит почти даром, там маленькая кухня, я готовлю. А как изменится ситуация, вернемся».

Не хочу их пугать, для карантина Монмартр и вправду не худшее место, но я совсем не уверен, что ситуация скоро изменится.

Всю весну парижане провели за закрытой дверью. Хорошо было тем, у кого за дверью был садик, а то и лесок. Не повезло тем, кто остался на карантин в однокомнатной квартире – количество разводов выросло вдвое. Зато многие прошли проверку отношений. Особенно те, кто остались по обе стороны границы.

Вот уже почти год, пока длится эпидемия, мужчины и женщины по обе стороны «санитарного кордона» не могут увидеть друг друга и лечь в постель. Европа открыта внутри шенгенских границ, но граждане России, США, Канады и многих третьих, четвертых и пятых стран лишены возможности приехать во Францию, чтобы встретиться с теми, кого любят. Супругам, невестам и женихам, людям, зарегистрировавшим полноценный брак или имеющим брачный договор, въезд открыт. Но как быть тем, кто поддерживал нежные отношения без всяких там церемоний, церковных или гражданских?

Так жили многие люди: работали в разных странах, строили независимые карьеры и даже не собирались в обозримом будущем съезжаться надолго в какой-либо одной точке. Свобода передвижений, многократные визы позволяли им видеться так часто, как хотелось.

И вдруг они оказались в совершенно незнакомой им ситуации закрытых границ. Так когда-то пару пускали в номер советской гостиницы только при наличии штампа в паспорте. Ну, или за взятку. Здесь, я думаю, тоже дали бы взятку, но непонятно кому давать.