Алексей Тарханов - До востребования, Париж

Она думает, что это будет важно для ее детей, а потом внуков.

– Дело не в стенах. Когда я играла Нину, я думала, что никогда не видела мест, где жили мои бабушка с дедушкой, – ни Харькова, ни Феодосии. Они так туда и не вернулись. Мне остались воспоминания о них, об их языке…

– Спасибо, Шарлотта. Ох, надеюсь, вам мил мой акцент.

Если вы тоскуете по старой доброй Франции, знайте: есть места, где она всегда в ассортименте. Она здесь продается. Эти места называются блошиными рынками, и я бываю здесь всякий раз, когда хочется искусства, но не хочется музеев. Славная прогулка по воскресеньям.

В каждом квартале по специальному графику устраиваются распродажи, в окраинных районах – победнее, в центральных – побогаче. Распродажи называются по-разному, торжественные – «антиквариат», попроще – «старьевщики», brocante , совсем простые – vide grenier , «хлам с чердака». Туда съезжаются как благородные антиквары, которые торгуют хрусталем, серебром, красным деревом и холстом-маслом, так и всякая шушера, которая привозит дешевые свитера, носки и трусы – как будто бы их чердаки доверху заполнены носками и трусами.

Меня не очень радует чердачный лоток, потому что на вещи, которые там лежат, жалко смотреть. От них хотят избавиться, и они это чувствуют. Я люблю антикварные развалы, потому что вещи на них выглядят желанными и довольными своей жизнью. На чердачные ходят покупать, на антикварные – любоваться. Лучшее для этого место – блошиный рынок Les Puces de Paris Saint-Ouen , главные парижские «пюс».

Пюс, как все знают, это и есть блохи, название осталось от шкафов, которые продавали вместе с гардеробом, «блохи в придачу». Но уж рынок Сент-Уэн – точно не примитивная «блошка». Это иерархическая система, в которую блохе не проскочить без надежных рекомендаций. Даром что вместо антикварных домов – всего лишь антикварные киоски.

Сент-Уэн – союз, составленный, как СССР, как минимум из пятнадцати республик. Вдоль длинной улицы Розье, пересекающей по диагонали рыночный квартал, начинаются рынки «Дофине» и «Малик», «Антика» и «Вернезон» (названный в честь Ромена Вернезона, который установил здесь первые лавочки и стал их сдавать другим антикварам в 1920-х), чуть дальше – уходящий направо вглубь квартала длинный «Бирон», затем налево квадрат, объединяющий «Поль Бер» и «Серпетт». У каждого – своя специализация и свое место в блошиной иерархии. «Малик» построил некий албанский князь Малик, славу которого просто забыл воспеть Дюма-отец. Тут продают старые платья, которые войдут в моду только в будущем году, когда их подсмотрит местный завсегдатай Жан-Поль Готье. На «Жюль-Валле» приезжают киношники за обстановкой разных эпох, которую до сих пор все-таки дешевле арендовать, чем нарисовать. На «Бироне» засела самая белая рыночная кость, уважаемые семейства, передающие лавочку от отца к сыну. Здесь две сотни мебельных стендов – Людовик, рококо, всего не расскажу.

Каждый из рынков – целый городок с улицами и площадями, центром и окраинами. Нетрудно и заблудиться. Поэтому на Пюс открыто собственное туристическое бюро в доме номер семь в тупике Симон, где можно заказать экскурсию или получить план всего Сент-Уэна, когда вы поймете, что зашли в тупик.

Но помните, что город этот оживает только в выходные. Работают рынки строго с субботы по понедельник. И не верьте путеводителями, которые гонят вас сюда в сумерках с фонариком искать сокровища. Сент-Уэн рассчитан на фланеров, которые очень не прочь поспать. В воскресенье и понедельник ряды открываются с 10 утра, когда уже светло, и закрываются в пять-шесть часов вечера, когда еще светло. В субботу они начинают хотя и пораньше, но тоже не на рассвете, а в приличные 8.30.

Всю прочую неделю история Франции заперта на замок, и наружу мощно вылезает один ее сегодняшний день. Наглухо закрытые лавки, абсолютная пустота на целый квартал – ни человека. «Люди! Ау!», оно и понятно, здесь мало кто живет, все больше торгует. Торгуют по-прежнему, да только не тем. Особенно вечером. Под мостом малоразличимые в сумерках французы в первом поколении толкают краденые телефоны, фальшивые «ролексы» и запретные вещества.

Зато в теплые базарные дни здесь красота, бесконечное раздолье и возможность идти вдоль рядов, заглядывая во все лавочки и изнывая от сладкой жалости к себе. Смотри-смотри! И вот это хотелось бы, и вот это, да куда поставишь? Зайца с ярмарочной карусели? Очень хочется. Или настоящую колонку с американской бензозаправки? Еще как. Вещь, в квартире совершенно необходимая. Кончается тем, что ты волочешь к иронически глядящим на тебя таксистам какой-то громоздкий утешительный приз, который в следующее воскресенье продемонстрируешь вежливым гостям. В каждом доме должна быть хотя бы одна безумная вещь с Сент-Уэна, про которую вам с гордостью скажут: «Это я купил на Пюс». При этом вам полагается закатить глаза в восхищении.

Главные покупатели – туристы, новоселы и декораторы в поисках разного интерьерного мяса. Они выбирают зеркала в золоченных барочных или декошных рамах. Золотые зеркала лежат в охапках, как будто санкюлоты только что разграбили зеркальный зал в Версале. Хрустальные люстры вывешивают посреди двора, как охотничьи трофеи.

В антикварной оружейной лавке при въезде на рынок «Поль Бер» выставлена напоказ та воинственная фанфаронистая Франция, которая заработала себе Париж боевых побед: вокзал Аустерлиц, бульвар Севастополь и улицу Одессу. И сдавшая Мец и Седан. Вспоминается старинная шуточка эпохи Франко-прусской войны 1871 года, построенная на созвучии «Седан» и «Ses dents»: «Pourquoi la France a perdu la guerre? Parce qu’elle a perdu Sedan» («Почему Франция проиграла войну? Потому что она растеряла свои зубы»). Вот эти выпавшие зубы здесь и продаются. Пистолеты, шпаги, тесаки, парадная форма и ордена, которые когда-то зарабатывались жизнью, а теперь покупаются за деньги.

Да и сам «Поль Бер», как и соседний «Серпетт», тоже потеряны Францией. Это чужие владения. С 2005 года ими управляет группа недвижимости Grosvenor , принадлежащая Джеральду Кавендишу Гросвенору, шестому герцогу Вестминстерскому. Англичане ликуют на Сент-Уэн.

И Жанны д’Арк на них нет. Потому что рядом, среди бронзы, там, где она в витрине поднимает свое знамя, висит плакатик, мало относящийся к старой Франции. На нем написано: «Здесь говорят по-русски!»

В пригород Аньер-сюр-Сен можно попасть через мост Клиши. Это как в Москве двинуться в Химки от Левобережной улицы. Как раз за мостом находится «Кладбище собак» – Le cimetière des chiens. Это одно из старейших в Европе кладбищ домашних животных.