Билл Клинтон - Моя жизнь

К таким достопримечательностям Хот-Спрингс, как игорные заведения и серные купальни, добавлялись большие, ярко освещенные аукционные дома, которые стояли на Центральной авеню вперемешку с казино и ресторанами на противоположной от купален стороне улицы; ипподром «Оуклон», где ежегодно весной на протяжении месяца проводились скачки чистокровных лошадей, потому что в городе существовала легальная возможность поиграть на деньги; игровые автоматы во многих ресторанах, причем на некоторых из них разрешалось играть даже детям, если они сидели на коленях у своих родителей, и три озера неподалеку от Хот-Спрингс, самое крупное из которых — озеро Гамильтон, в окрестностях которого многие важные персоны города, включая дядю Реймонда, имели большие дома.

В период летних отпусков в мотели на берегу озера стекались тысячи людей. Были здесь также ферма аллигаторов, причем самый крупный экземпляр имел длину восемнадцать футов; страусиная ферма, обитатели которой иногда шествовали по Центральной авеню; зоопарк «Ай-Кью» Келлера Бреланда, где помимо многочисленных зверей выставлялся, как считалось, скелет русалки, и дурной славы публичный дом, в котором заправляла Максин Харрис (впоследствии Максин Темпл Джонс) — весьма своеобразная личность. Она в открытую вносила деньги, которые, по сути, были взяткой, на банковские счета представителей местных властей, а в 1983 году написала интересную книгу о своей жизни под названием «Называйте меня “мадам”: Жизнь и времена хозяйки публичного дома из Хот-Спрингс» (Call Me Madam: The Life and Times of a Hot Springs Madam). Когда мне было лет десять или одиннадцать, пару раз мы с приятелями по нескольку часов развлекались тем, что непрестанно звонили Максин, занимая ее телефон и не давая настоящим клиентам до нее дозвониться. Это приводило ее в бешенство, и она ругала нас, используя такие крепкие и цветистые выражения, каких мы никогда прежде не слышали от женщин, да и от мужчин тоже. Нас это ужасно веселило. Я думаю, что Максин тоже находила это забавным, по крайней мере первые минут пятнадцать.

Для Арканзаса, штата, населенного главным образом белыми южанами-баптистами и чернокожими, Хот-Спрингс был удивительно пестрым по этническому составу городом, особенно если учесть, что в нем насчитывалось всего 35 тысяч жителей. Довольно внушительную их часть составляло чернокожее население. В городе действовали гостиница «Найтс оф де Питиас» для чернокожих постояльцев, а также две католические церкви и две синагоги. Горожане-евреи владели некоторыми из лучших магазинов и управляли аукционными домами. Лучшим магазином игрушек в городе был «Рики», названный так Силверменами в честь их сына, с которым мы играли в одном оркестре. Ювелирный магазин «Лори», где я покупал безделушки для мамы, был собственностью Марти и Лоры Флейшнер. В городе была также принадлежащая организации «Бнай Брит» больница имени Лео Леви, в которой использовали серные источники для лечения артрита.

В Хот-Спрингс я также впервые встретился с американцами арабского происхождения — семействами Зораб и Хассин. После того как родители Дэвида Зораба погибли в Ливане, его усыновил дядя. Дэвид приехал в США в возрасте девяти лет, не зная ни слова по-английски, но в итоге возглавил местное отделение юношеской секции Американского легиона, а на выпускном вечере выступал от имени своего класса. Сейчас он работает нейрохирургом в штате Пенсильвания. Гвидо Хассин и его сестры появились на свет в результате романа американца сирийского происхождения и итальянки во время Второй мировой войны; они были моими соседями, когда я учился в старших классах. Были у меня также приятель японо-американец, Альберт Хам, и одноклассник-чех, Рене Дучак, чьи родители-эмигранты держали ресторан «Малая Богемия». В городе существовала и большая греческая община, имевшая греческую православную церковь и ресторан «Анджело», расположенный рядом с фирмой Clinton Buick, — замечательное старомодное заведение с длинной барной стойкой и столами, покрытыми скатертью в красно-белую клетку. В ресторане готовили три фирменных блюда: чилийский перец, бобы и спагетти.

Моими лучшими друзьями среди греков стали члены семейства Леопулос. Джордж держал небольшое кафе на Бридж-стрит между Центральной авеню и Бродвеем, который мы считали самой короткой улицей в Америке: он простирался всего на треть квартала. Жена Джорджа, Эвелин, была крошечной женщиной, которая верила в переселение душ, собирала антиквариат и обожала Либерейса [3] Владзиу Валентино Либерейс (1917-1987) — популярный эстрадный музыкант, занесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый высокооплачиваемый пианист в мире. — Прим. пер. , потрясшего ее тем, что однажды он, будучи на гастролях в Хот-Спрингс, явился к ней отобедать. Младший сын Леопулосов, Поль Дэвид, стал моим лучшим другом в четвертом классе и с тех пор близок мне, как брат.

В пору, когда мы были мальчишками, я любил ходить с ним в кафе его отца, особенно в дни работы ярмарки, потому что там обедали все, кто на нее приезжал. Однажды устроители подарили нам билеты на все аттракционы. Мы их полностью использовали, и Дэвид был счастлив, а у меня закружилась голова и скрутило живот. После этого я старался кататься только на аттракционе «Сталкивающиеся автомобили» и на чертовом колесе. Мы с Дэвидом пережили вместе столько взлетов и падений, что хватило бы на целую жизнь, а веселья и смеха — на все три.

То, что друзья моей юности и мои знакомые — люди совершенно разные, сегодня выглядит вполне нормальным, но в Арканзасе 1950-х годов такое было возможно только в Хот-Спрингс. При всем при том большинство моих друзей и я сам вели довольно нормальную жизнь, если не считать звонков в бордель Максин и искушения сорваться с уроков во время сезона скачек, которому я сам никогда не поддавался, но против которого кое-кто из моих одноклассников по средней школе устоять не мог.

С четвертого по шестой классы моя жизнь протекала главным образом на Парк-авеню. Район, где мы жили, был очень интересным. На восток от нашего дома до самого леса стояли в ряд красивые дома, еще один их ряд располагался позади нашего дома на Серкл-драйв. Дэвид Леопулос жил в паре кварталов от нас. Моими самыми близкими друзьями среди соседей было семейство Крейн. Они жили в большом старом и таинственном на вид деревянном доме напротив подъездной аллеи, шедшей позади моего дома. Тетя Дэн, тетка Эди Крейна, водила детей Крейнов, а часто и меня, повсюду — в кино, в парк «Сноу-Спрингс», чтобы поплавать в водоеме, наполненном очень холодной ключевой водой, и в Уиттингтон-парк, чтобы поиграть в мини-гольф. Роза, старшая из детей, была моей ровесницей. Ларри, среднему ребенку, было на пару лет меньше. Мы всегда замечательно ладили, кроме одного раза, когда я огорошил его новым словом. Мы играли с Розой у меня на заднем дворе, когда я сказал Ларри, что у него проглядывает эпидермис. Это его взбесило. Тогда я сказал ему, что у его матери и отца он тоже проглядывает. Это было последней каплей. Ларри помчался домой, схватил нож, прибежал обратно и бросил его в меня. Хотя он и промахнулся, с тех пор я избегал хвалиться новинками своего словарного запаса. Мэри Дэн, самая младшая, просила меня подождать, пока она подрастет, чтобы мы могли пожениться.