Билл Клинтон - Моя жизнь

Джин Эйденберг попросил меня не объявлять о передислокации беженцев до тех пор, пока он сам не приедет в Арканзас и не устроит все наилучшим образом, однако информация все равно просочилась в прессу, и его появление не спасло ситуацию. Как заверил всех Джин, проблем с соблюдением безопасности больше не будет, но он не мог отрицать тот факт, что президент нарушил слово, данное штату, который поддерживал его не менее активно, чем родная Джорджия. Я получил контроль над организацией большей части системы безопасности, внес некоторые изменения, но для арканзасцев по-прежнему был представителем президента, который не смог сдержать данное им обещание.

По возвращении из Денвера домой я обнаружил, что здесь сложилась весьма нестабильная политическая ситуация. Мой соперник, Фрэнк Уайт, делал успехи. Он был крупным мужчиной с громким голосом и напыщенными манерами, которые напоминали о его учебе в Военно-морской академии США. Уайт работал в кредитной компании, а при губернаторе Прайоре занимал пост председателя Комитета промышленного развития штата Арканзас. Его поддерживали все настроенные против меня «группы по интересам», в том числе коммунальные службы, птицеводы, грузоперевозчики, лесоперерабатывающие предприятия и Ассоциация медиков.

Уайт был убежденным христианином и пользовался безоговорочной поддержкой членов филиала организации «Моральное большинство» в нашем штате и других консервативно настроенных активистов. Кроме того, он разделял беспокойство многих фермеров и производственных рабочих («синих воротничков») в связи с новым налогом с автовладельцев. Уайту удалось воспользоваться недовольством населения, накопившимся после засухи и последовавшего за ней экономического застоя. Когда общий экономический спад привел к резкому уменьшению федеральных доходов, мне пришлось сократить расходы штата, в том числе урезать вторую прибавку к зарплате учителей с 1200 до 900 долларов, чтобы сбалансировать бюджет. Многим преподавателям финансовые проблемы штата были совершенно безразличны: власти обязались доплачивать к их зарплате по 1200 долларов в течение двух лет, и они ждали обещанной прибавки. После того как учителя не получили причитавшихся им денег, их энтузиазм в отношении моей кандидатуры значительно поубавился.

Еще в апреле я говорил Хиллари, что, какими бы ни были результаты опросов, Фрэнк Уайт подойдет к выборам, имея 45 процентов голосов. Я разозлил слишком многих. После объявления о том, что беженцы будут расквартированы в Форт-Чаффи, у Уайта появились две козырные карты: кубинцы и налог с автовладельцев. До конца предвыборной кампании он говорил только на эти темы. В августе мы провели активную кампанию, но она не имела особого успеха. На заводах рабочие говорили, что не будут голосовать за меня, так как я усугубил их тяжелое экономическое положение и не оправдал надежд, подняв налог с автовладельцев. Как-то во время мероприятия в Форт-Смите, неподалеку от моста, соединяющего Арканзас с Оклахомой, на призыв поддержать меня на выборах я получил от одного из мужчин развернутый вариант уже приевшегося ответа: «Вы увеличили налог с автовладельцев, который я плачу за свою машину. Я бы не проголосовал за вас, даже если бы вы были единственным кандидатом!» Говоривший даже покраснел от злости. В ярости я показал на мост и возмущенно возразил: «Посмотрите туда. Если бы вы жили в Оклахоме, то платили бы за машину вдвое больше!» Он вдруг улыбнулся, похлопал меня по плечу и сказал: «Парень, ты не понимаешь. Это одна из причин, почему я живу именно по эту сторону границы».

В конце августа в составе делегации от штата Арканзас я отправился на Национальный съезд демократической партии. Сенатор Кеннеди по-прежнему участвовал в предвыборной гонке, хотя было очевидно, что он терпит поражение. Мои друзья, работавшие с Кеннеди, хотели, чтобы я уговорил его снять свою кандидатуру до голосования и выступить с речью в поддержку Картера. Мне нравился Кеннеди, и, на мой взгляд, ему стоило проявлять большую осторожность, чтобы впоследствии не быть обвиненным в поражении Картера. Отношения двух кандидатов оставляли желать лучшего, но друзья считали, что мне удастся уговорить Кеннеди. Я назначил сенатору встречу в отеле и постарался сделать все от меня зависящее, чтобы его убедить. В конце концов Кеннеди снял свою кандидатуру и поддержал президента, хотя, когда они вместе вышли на сцену, было очевидно, что он не испытывает по этому поводу особого энтузиазма.

Поскольку я был председателем Ассоциации губернаторов-демократов, меня попросили выступить на съезде с короткой пятиминутной речью. Обычно национальные съезды — это шумные и хаотичные мероприятия. Делегаты внимательно слушают только основного докладчика, выступления президента и вице-президента. Если вы не относитесь к этой троице, то единственный ваш шанс быть услышанным за гулом голосов — говорить убедительно и быстро. Я пытался объяснить, в какой сложной новой экономической ситуации мы находимся, и убедить всех в том, что необходимо изменить принципы работы демократической партии, чтобы достойно принять вызов времени. Со времен Второй мировой войны демократы воспринимали благополучие Америки как нечто само собой разумеющееся, а основными задачами, которые ставила перед собой партия, были обеспечение благосостояния все большего и большего числа людей и борьба за социальную справедливость. Теперь же нам приходилось иметь дело с инфляцией и безработицей, значительным государственным дефицитом и потерей конкурентного преимущества. Наши неудачи заставили многих перейти на сторону республиканцев или присоединиться к растущей группе «воздержавшихся». Моя речь была хорошо написана и длилась меньше отведенных пяти минут, но никто не обратил на нее особого внимания.

Президент Картер уехал, так и не разрешив проблем, стоявших перед ним до начала съезда, и не найдя поддержки, которую должна была оказать своему кандидату единая, полная энтузиазма партия. Я вернулся в Арканзас с твердым намерением спасти собственную кампанию. Положение ухудшалось с каждым днем.

Девятнадцатого сентября я вернулся домой, в Хот-Спрингс, после тяжелого рабочего дня. Не успел я расслабиться в кресле, как раздался звонок командира стратегического авиакомандования ВВС США. Он сообщил, что в сорока милях к северо-западу от Литл-Рока, недалеко от города Дамаскус, в шахте произошел взрыв ракеты «Титан И». Это было невероятно. Один из обслуживавших ракету механиков выронил тяжелый гаечный ключ, который пролетел почти семьдесят футов, отскочил от дна шахты и пробил бак с ракетным топливом. Смешавшись с воздухом, горючее вещество воспламенилось, и произошел взрыв, который выбил 740-тонную бетонную крышу шахты, убил механика и ранил еще двадцать человек из находившегося там персонала. В результате взрыва ракета была уничтожена, а ядерная боеголовка катапультировалась на ближайшее от стартовой шахты пастбище. Командир убедил меня, что она не взорвется, угрозы радиоактивного заражения окружающей среды нет, а военные обеспечат безопасную транспортировку боеголовки. Радовал хотя бы тот факт, что штат не будет сметен с лица земли. В тот день я слишком устал, чтобы попытаться улучшить ситуацию, поэтому поручил своему новому шефу безопасности Сэму Тэтому разработать совместно с представителями федеральной власти план экстренной эвакуации населения на случай непредвиденных осложнений с оставшимися семнадцатью ракетами «Титан II».