Билл Клинтон - Моя жизнь

У Фрэнка Уайта были сложности не только с Законодательным собранием. Он совершил ошибку, отправив представителей Комиссии по вопросам обслуживания населения для беседы с руководителями компании Arkansas Power and Light, которая уже несколько лет добивалась значительного повышения тарифов на коммунальные услуги. Когда эта история выплыла наружу, пресса обрушилась на губернатора с критикой. Плата за электричество росла быстрее, чем налог с автовладельцев, а губернатор выразил готовность дать AP&L предварительное согласие от имени тех, кто будет решать, имеет компания право поднимать тарифы на свои услуги или нет.

Потом губернатора подвели слова. Объявляя об отправке торговой делегации в Тайвань и Японию, Уайт сказал журналистам, что рад поехать на Средний Восток. Оговорка стала темой очередной карикатуры Джорджа Фишера: губернатор и его приближенные сходят с трапа самолета в пустыне, вокруг них пальмы, пирамиды, арабы в халатах и верблюды. С бананом в руке губернатор осматривается и говорит: «Восхитительно! Позовите рикшу!»

Тем временем я провел несколько политических встреч за пределами Арканзаса. Еще до моего поражения на выборах губернатор штата Айдахо Джон Эванс пригласил меня выступить на банкете в честь Дня Джефферсона — Джексона. Когда я проиграл, он тем не менее настоял на моем приезде.

Кроме того, я впервые посетил Де-Мойн, штат Айова, где на семинаре демократической партии произнес речь перед сотрудниками местной администрации и руководством штата. Мой друг Сэнди Бергер пригласил меня приехать в Вашингтон на ланч с Памелой Гарриман, женой известного демократа Аверелла Гарримана, который был доверенным лицом Франклина Делано Рузвельта на встрече с Черчиллем и Сталиным, губернатором штата Нью-Йорк и представителем США в Париже на мирных переговорах с Северным Вьетнамом. Гарриман познакомился с Памелой во время Второй мировой войны. Тогда она была замужем за сыном Черчилля и жила на Даунинг-стрит, 10. Они поженились через тридцать лет, после смерти его первой жены. В свои шестьдесят с небольшим Памела была еще очень красива. Она хотела, чтобы я вошел в состав нового комитета политических действий «Демократы 80-х», который создавала для сбора средств на возвращение к власти демократической партии. После ланча я проводил Памелу, которая заметно нервничала, на съемки ее первого интервью. Я посоветовал ей успокоиться и отвечать на вопросы так же естественно, как она говорила во время ланча. Я вошел в состав ее комитета и в следующие несколько лет часто бывал в Джорджтауне, в прекрасном доме Гарриманов, атмосфера которого пропитан политикой, а стены украшены полотнами импрессионистов. Став президентом, я назначил Памелу Гарриман послом США во Франции, где она жила после Второй мировой войны и развода с первым мужем. В этой стране Памела пользовалась большой популярностью, а ее деятельность была весьма эффективна. Она счастливо прожила в Париже до самой смерти в 1997 году.

К весне положение губернатора Арканзаса стало особенно уязвимым, и я всерьез задумался о реванше. Как-то раз я поехал в Хот-Спрингс навестить маму и на полпути из Литл-Рока свернул в Лонсдейл, чтобы заправиться и кое-что купить. Владелец магазинчика принимал активное участие в жизни городка, и мне было интересно его мнение. Он ответил вежливо, но уклончиво. По дороге к машине я столкнулся с пожилым мужчиной в рабочей униформе. «Вы случайно не Билл Клинтон?» — спросил он. Когда я кивнул в ответ и пожал ему руку, мужчина немедленно сообщил мне, как он голосовал: «Это из-за меня вы провалились на выборах. Я стоил вам одиннадцати голосов: моего, моей жены, наших двух сыновей, их жен и моих пяти друзей. Мы сровняли вас с землей». Я спросил, почему он голосовал против меня, и получил предсказуемый ответ: «Я был вынужден. Вы подняли налог на мой автомобиль». Я показал на участок шоссе неподалеку от того места, где мы стояли и разговаривали, и сказал: «Помните снежную бурю, которая обрушилась на штат, когда я только вступил в должность? Дорога в том месте оказалась разрушена, и машины застряли в образовавшейся трещине. Мне пришлось обратиться за помощью к Национальной гвардии, чтобы их вытащить. Об этом писали все газеты. Наши дороги надо было приводить в порядок». Его ответ меня поразил: «А мне какое дело? Я все равно не хочу за это платить». Несмотря на эти слова, я почему-то выпалил: «Позвольте спросить: если я снова буду баллотироваться на пост губернатора, вы проголосуете за меня?» Он улыбнулся и сказал: «Конечно. Теперь мы квиты». Я тут же позвонил Хиллари, пересказал ей наш разговор и сказал: «Думаю, мы сможем победить».

Оставшуюся часть 1981 года я провел в поездках по штату и переговорах. Демократы хотели сместить Фрэнка Уайта, и большинство моих прежних сторонников были готовы поддержать мою кандидатуру на очередных выборах. Особый интерес к моей персоне проявили два человека, страстно любившие политику и наш штат. Морису Смиту принадлежала ферма в двенадцать тысяч акров и банк в небольшом городке Бердай. Этот невысокого роста шестидесятилетний худой мужчина с угловатым лицом обладал глубоким скрипучим голосом, которым он весьма успешно пользовался. Морис был чертовски умен и очень добродушен. Он давно принимал активное участие в политической жизни Арканзаса и, как и все члены его семьи, относился к группе прогрессивных демократов. Смит не был расистом или снобом, он поддерживал мою программу строительства шоссейных дорог и реформу системы образования. Морис хотел, чтобы я снова выставил свою кандидатуру, и был готов взять на себя заботы по сбору средств на проведение предвыборной кампании и налаживанию связей с влиятельными и уважаемыми людьми, которые еще не относились к числу моих сторонников. Самой внушительной его «добычей» оказался Джордж Келл, когда-то настолько хорошо игравший за бейсбольную команду «Детройт Тайгере», что попал в ее Галерею славы; кроме того, он работал радиокомментатором на матчах «Тайгере». На протяжении всей своей спортивной карьеры Келл жил в своем доме в Свифтоне, небольшом городке на северо-востоке Арканзаса. Он был местной легендой и имел много поклонников по всему штату. После того как мы познакомились, он согласился стать казначеем моей избирательной кампании.

Помощь Мориса обеспечила нам столь необходимую активную поддержку: ведь в Арканзасе еще ни одному губернатору не удавалось вторично занять должность после проигрыша на выборах, хотя сделать это пробовали многие. Но он был не просто моим сторонником. Морис стал мне другом, доверенным лицом и советчиком. Я полностью на него полагался. Он был для меня вторым отцом и старшим братом. Морис принимал участие во всех кампаниях, которые я проводил в Арканзасе, и в работе администрации губернатора. Морис любил в политике игру интересов, и потому ему прекрасно удавалось проводить мои программы в Законодательном собрании. Он знал, когда следует бороться, а когда договариваться, и избавил меня от многих ошибок, которые я совершил во время моего первого срока. К тому времени, когда я стал президентом, у Мориса ухудшилось здоровье. Как-то раз мы с ним провели счастливый вечер в гостиной на третьем этаже Белого дома, предаваясь воспоминаниям о прожитых годах.