Билл Клинтон - Моя жизнь

В заключение я рассказал об уроке, который получил, более двадцати пяти лет назад посещая занятия по истории западной цивилизации, которые вела профессор Кэрол Куигли. Она говорила, что будущее может быть лучше прошлого и что каждый из нас несет личную нравственную ответственность за то, чтобы это было именно так. Я закончил свою речь словами: «В этом вся суть нового выбора, того, для чего мы собрались здесь, в Кливленде. Мы здесь не для того, чтобы спасти демократическую партию. Мы здесь для того, чтобы спасти Соединенные Штаты Америки».

Это была одна из моих наиболее результативных и важных речей. Она аккумулировала все то, чему я научился за семнадцать лет участия в политической жизни, и то, о чем думали миллионы американцев. Это выступление стало основой моей предвыборной платформы, помогая переключить внимание общественности с победы Буша в войне в Персидском заливе на то, что нам надо делать, чтобы построить лучшее будущее. Объединяя идеи и ценности, которые были одновременно либеральными и консервативными, она убеждала избирателей, в течение многих лет голосовавших против кандидатов в президенты от демократической партии, прислушаться к нашей программе. Благодаря горячему приему эта речь поставила меня в положение, вероятно, ведущего представителя направления, в котором, как я истово верил, следует двигаться Америке. Несколько участников съезда призвали меня баллотироваться на пост президента, и я покинул Кливленд, убежденный в том, что, если приму такое решение, у меня будет хороший шанс добиться выдвижения кандидатом от демократической партии и мне следует подумать, не стоит ли принять участие в этой гонке.

В июне мой друг Вернон Джордан предложил мне отправиться вместе с ним в Баден-Баден, в Германию, на ежегодную Билдербергскую конференцию, в которой участвуют видные представители деловых кругов и политические лидеры из США и Европы, обсуждающие актуальные проблемы и состояние трансатлантических отношений. Мне всегда нравилось общаться с Верноном, и меня воодушевляли беседы с европейцами, включая Гордона Брауна, блестящего члена лейбористской партии Шотландии, после того, как Тони Блэр стал премьер-министром, назначенного на пост министра финансов. Я обнаружил, что европейцы в целом поддерживают внешнюю политику президента Буша, однако очень обеспокоены длительной пассивностью и слабостью нашей экономики, оказывающей на них такое же негативное влияние, как и на нас.

На конференции я встретился с Эстер Куперсмит, активисткой демократической партии, в эпоху Картера работавшей в составе нашей делегации в ООН. Эстер вместе с дочерью Конни оказалась в Билдерберге по пути в Москву и предложила мне присоединиться к ним, чтобы своими глазами увидеть изменения, происходившие в последние дни существования Советского Союза. Вскоре предстояло избрание Бориса Ельцина, который еще более открыто, чем Горбачев, отвергал советскую систему в экономике и политической жизни, на пост президента России. Это была короткая, но интересная поездка.

Я вернулся в Арканзас, убежденный, что решение многих задач Америки в области внешней политики будет затрагивать экономические и политические вопросы, в которых я разбирался и с которыми мог бы справиться, если бы решил баллотироваться в президенты и был избран на этот пост. Тем не менее, когда начался июль, я совершенно не знал, какое решение следует принять. На выборах в 1990 году я сказал арканзасцам, что останусь на посту губернатора до истечения срока моих полномочий. Благодаря успеху сессии Законодательного собрания 1991 года я с новым энтузиазмом выполнял свою работу. В семейной жизни все складывалось замечательно: Челси чувствовала себя счастливой в новой школе, где были хорошие учителя и хорошие друзья, и с увлечением занималась балетом. Хиллари добилась успехов в юридической практике и пользовалась большой популярностью и уважением. После многолетней напряженной политической борьбы у нас наконец все устроилось, и мы были счастливы. Более того, по-прежнему казалось, что президент Буш непобедим. Опрос общественного мнения, проведенный в штате Арканзас в начале июня, показал, что лишь 39 процентов арканзасцев хотят, чтобы я баллотировался на пост президента, а если бы я принял такое решение, 57 процентов жителей штата проголосовали бы за президента Буша и только 32 процента — за меня; остальные не имели определенного мнения. Более того, на первичных выборах я не стал бы единственным претендентом. По-видимому, баллотироваться собирались несколько других пользовавшихся популярностью демократов, поэтому борьба за выдвижение кандидатом на пост президента, безусловно, оказалась бы очень трудной. Даже история была против меня. Только однажды губернатор небольшого штата стал президентом США — этого добился в 1852 году Франклин Пирс из Нью-Хэмпшира.

Если не принимать во внимание политические соображения, мне искренне нравились и сам президент Буш, и то, как он и его сотрудники работали вместе со мной над вопросами образования. Я был решительно не согласен с его экономической и социальной политикой, но считал, что он — хороший человек, отнюдь не такой безжалостный и консервативный, как большинство рейганистов. Я не знал, что делать. В июне, во время поездки в Калифорнию, меня встретил в аэропорту и довез до места выступления молодой человек по имени Шон Ландрес. Он призвал меня баллотироваться на пост президента и сказал, что нашел прекрасную музыкальную тему для предвыборной кампании. Шон включил магнитофонную запись хита Флитвуда Мака «Не переставай думать о завтрашнем дне». Поразительно, что именно эту мысль я и старался донести до людей.

Находясь в Лос-Анджелесе, я обсуждал «за» и «против» участия в президентской кампании с приятелем Хиллари Мики Кантором, который к тому времени стал не только моим близким другом, но и доверенным консультантом. Когда мы начали беседовать, Мики сказал, что я должен нанять его за доллар, чтобы наш разговор был конфиденциальным. Несколько дней спустя я послал ему чек на доллар и записку, в которой сообщил, что всегда хотел иметь высокооплачиваемого адвоката и посылаю этот чек «в твердой уверенности, что получаю то, за что плачу». За этот доллар я получил много хороших советов, но все равно не знал, что мне делать. Затем раздался телефонный звонок, который все изменил.

Однажды в июле Линда Диксон сообщила мне, что звонит Роджер Портер из Белого дома. Я уже упоминал, что работал вместе с Роджером над программой, в которой были названы цели в области образования, и высоко ценил его способность сотрудничать с губернаторами, сохраняя верность президенту. Роджер спросил меня, собираюсь ли я баллотироваться на пост президента в 1992 году. Я ответил ему, что пока не решил, потому что сейчас чувствую себя более счастливым на посту губернатора, чем в предыдущие годы, у меня все хорошо в семейной жизни, и я не хочу это разрушать, но считаю, что Белый дом чрезмерно пассивен в решении экономических и социальных проблем страны. Я подчеркнул, что, на мой взгляд, президент должен использовать колоссальный политический капитал, появившийся у него благодаря войне в Персидском заливе, для решения важнейших проблем страны. Через 5-10 минут серьезного, как мне показалось, разговора