Билл Клинтон - Моя жизнь

Сменяющие друг друга американские администрации уже давно пытались поставить под контроль ядерную программу Северной Кореи. Достигнутое соглашение стало результатом напряженной работы Уоррена Кристофера и посла Боба Галуччи, а также нашей непоколебимой решимости не позволить Северной Корее превратиться в ядерную державу или продавца ядерного оружия и материалов.

Уже после окончания моего президентского срока Соединенные Штаты узнали о том, что Северная Корея в 1998 году начала нарушать если не букву, то дух договора, произведя в лабораторных условиях высокообогащенный уран в количестве, достаточном для изготовления одной или двух бомб. Кое-кто поставил под сомнение уровень и эффективность заключенного нами в 1994 году соглашения. Но программа производства оружейного плутония, которую нам удалось остановить, таила в себе гораздо большую опасность, чем эти последующие «лабораторные опыты». Если бы Северная Корея продолжила свою программу строительства ядерных реакторов, она бы уже получила возможность производить оружейный плутоний в количестве, достаточном для изготовления нескольких ядерных зарядов ежедневно.

Семнадцатого октября Израиль и Иордания объявили о достижении мирного соглашения. Ицхак Рабин и король Хусейн пригласили меня присутствовать на церемонии подписания этого договора, которая должна была состояться 26 октября на пограничном пропускном пункте Вади-Араба в долине Рифт. Я принял предложение в надежде, что смогу использовать эту поездку для достижения прогресса в решении других ближневосточных проблем. Сначала я сделал остановку в Каире, где мы вместе с президентом Мубараком встретились с Ясиром Арафатом. Мы убеждали Арафата усилить борьбу с терроризмом, особенно с организацией «Хамас», и пообещали уладить разногласия с Израилем и добиться того, чтобы он не оттягивал передачу под контроль палестинцев оговоренных территорий.

На следующий день я принял участие в церемонии и поблагодарил израильтян и иорданцев за смелость и решимость, с которыми они двигались по пути к миру. День был жаркий и ясный, а потрясающий пейзаж долины Рифт служил грандиозным фоном для этого торжественного события. Солнце сверкало так ярко, что его лучи, отражаясь от песков пустыни, чуть не ослепили меня, и я едва не потерял сознание. К счастью, мой бдительный помощник Эндрю Френдли дал мне солнцезащитные очки, а то бы я мог упасть в обморок и испортить торжественное событие.

После церемонии мы с Хиллари, королем Хусейном и королевой Нур заехали в их расположенный неподалеку загородный дом в Акабе. У Хиллари был день рождения, и ей подарили торт с шуточными свечами, которые она никак не могла задуть. Я поддразнил ее, сказав, что с годами объем ее легких уменьшился. И Хусейн, и Нур оказались умными, воспитанными и проницательными людьми. Нур, выпускница Принстонского университета, была дочерью известного американца арабского происхождения и шведки. Хусейн был человеком невысоким, но крепкого телосложения, с обаятельной улыбкой, благородными манерами и мудрыми глазами. За долгие годы правления он пережил несколько покушений и хорошо знал, что «рисковать своей жизнью ради мира» — не просто красивые слова. Хусейн и Нур стали для нас настоящими друзьями. В их обществе мы часто смеялись, забывая о делах и обязанностях, разговаривали о жизни, детях и общих увлечениях, в том числе лошадях и мотоциклах. Впоследствии Нур часто отдыхала вместе с нами в штате Вайоминг, а я как-то приезжал в их дом в Мэриленде на празднование дня рождения Хусейна. Хиллари и Нур часто беседовали друг с другом. Дружба с этой супружеской парой стала одним из источников радости в нашей жизни.

В тот день я стал первым американским президентом, выступившим с речью в иорданском парламенте в Аммане. Самое горячее одобрение аудитории вызвали мои слова, обращенные ко всему арабскому миру: «Америка не согласна с тем, что наши цивилизации должны конфликтовать. Мы уважаем ислам... традиционные ценности ислама — приверженность вере и добросовестность в работе, преданность семье и обществу — соответствуют высшим американским идеалам. Таким образом, мы знаем, что наши народы, наши религии, наши культуры могут сосуществовать в гармонии».

На следующее утро я вылетел в Дамаск — самый древний из ныне обитаемых городов мира, чтобы встретиться с президентом Асадом. Последний раз американский президент побывал здесь двадцать лет назад. Причиной этому была помощь, оказываемая Сирией терроризму, и ее оккупация ливанских территорий. Я хотел дать понять Асаду, что поддерживаю усилия по заключению мира между Сирией и Израилем на основе резолюций ООН №№242 и 338 и что, если соответствующее соглашение будет достигнуто, я готов всеми силами способствовать улучшению отношений с его страной. Меня критиковали за визит в Сирию из-за поддержки этой страной организации «Хезболла» и других прибегающих к насилию антиизраильских групп, но я знал, что стабильность и безопасность в этом регионе невозможны без установления мира между Сирией и Израилем. Моя встреча с Асадом не имела ощутимых результатов, но я услышал от него несколько обнадеживающих намеков на то, каким образом можно было бы двигаться вперед. Было очевидно, что он хотел мира, но, когда я предложил ему отправиться в Израиль, чтобы, обратившись к кнессету, сделать шаг навстречу гражданам этой страны, как это сделал Анвар Садат, стало ясно, что на это он никогда не пойдет. Асад был человеком умным, но педантичным и очень осторожным. Он предпочитал находиться в безопасности в своем великолепном мраморном дворце в Дамаске, занимаясь повседневными делами. Пойти на большой политический риск, полетев в Тель-Авив, было для него чем-то невообразимым. Как только закончились наша встреча и последовавшая за ней официальная пресс-конференция, я полетел в Израиль, чтобы поделиться информацией с Рабином.

В своей речи в кнессете, израильском парламенте, я поблагодарил и похвалил Рабина и уверил парламентариев, что, пока Израиль делает мирные шаги, Соединенные Штаты будут заботиться об укреплении его безопасности и о его экономическом развитии. Это было своевременным заявлением, поскольку Израиль только что пережил еще одну атаку террористов, унесшую несколько жизней. В отличие от соглашения с палестинцами, против которого выступили многие израильтяне, мирный договор с Иорданией получил одобрение почти всех депутатов кнессета, включая лидера оппозиционной партии «Ликуд» Биньямина «Биби» Нетаньяху. Израильтяне любили короля Хусейна и доверяли ему, но к Арафату подобных чувств отнюдь не питали.

Двадцать восьмого октября, после волнующего посещения «Яд-Вашем» — величественного израильского мемориала жертвам холокоста, мы с Хиллари попрощались с Ицхаком и Лией Рабин. После этого я полетел в Кувейт, чтобы повидаться с эмиром и поблагодарить наших солдат за то, что они, быстро прибыв в этот регион, заставили иракскую армию отойти от границы. Из Кувейта я вылетел в Саудовскую Аравию, где провел несколько часов с королем Фахдом. В начале 1993 года на меня произвел сильное впечатление его призыв остановить этнические чистки, направленные против мусульман в Боснии. Фахд встретил меня тепло и поблагодарил за оперативные действия США, которые позволили разрешить кризис, вызванный действиями Ирака. Визит на Ближний Восток был успешным и обнадеживающим, но мне пора было возвращаться домой, где уже гремела «предвыборная музыка».