Билл Клинтон - Моя жизнь

Затем я агитировал за Ала Гора, подчеркнув его стойкие убеждения, полезные идеи, понимание будущего и несомненную честность. Я поблагодарил Типпер за ее помощь людям, страдающим психическими заболеваниями, а также приветствовал выбор Ала, предложившего кандидатуру Джо Либермана на пост вице-президента, и рассказал о нашей тридцатилетней дружбе с Джо — участником движения в защиту гражданских прав на Юге в 60-е годы.

Выдвижение Джо, первого американского еврея, на высший пост в одной из двух основных партий страны, стало убедительным доказательством намерения Ала Гора построить действительно единую Америку.

Я закончил речь личными благодарностями и личной просьбой:

Друзья мои, на этой неделе исполнится пятьдесят пять лет с того дня, как в небольшом южном городке во время летней грозы меня родила молодая вдова. Америка дала мне шанс осуществить свои мечты. И я старался изо всех сил, чтобы и ваши мечты сбылись. Теперь мои волосы поседели, появились новые морщины, но с тем же энтузиазмом, с каким я восемь лет назад начал выполнять работу, которую очень люблю, я хочу сказать вам, что благодарю вас от всего сердца.

Мои соотечественники-американцы, будущее нашей страны теперь в ваших руках. Вам нужно напряженно думать, глубоко чувствовать и мудро выбирать. И помните... В первую очередь нужно заботиться о людях. Нужно продолжать «строить мосты». И не переставать думать о будущем.

На следующий день мы с Хиллари и Челси вылетели в Монро, штат Мичиган, чтобы присутствовать на митинге, где нам предстояло «передать эстафету» Алу и Типпер Гор. Огромная толпа сторонников, собравшаяся там, стала хорошим «трамплином» для Ала, который вылетел в Лос-Анджелес, где официально объявил о выдвижении своей кандидатуры и стал лидером нашей партии, а я отправился в местный «Макдоналдс», чего не делал уже много лет.

Кампания Буша-Чейни использовала два основных послания избирателям. Позитивным аргументом был «сострадательный консерватизм»: обещание создать для Америки такие же условия, какие смогли обеспечить мы, но при этом уменьшить число правительственных чиновников и снизить налоги. Негативный аргумент, связанный с обещанием упрочить мораль и покончить с межпартийной борьбой в Вашингтоне, был по меньшей мере лицемерием. Я сделал все, что мог, чтобы наладить сотрудничество с республиканцами в Вашингтоне, а они, напротив, с самого первого дня пытались меня «демонизировать». Теперь республиканцы говорили: «Мы будем себя хорошо вести, если вы снова вернете нам Белый дом».

Этот «моральный аргумент» не должен был возыметь действия, если только люди не думали, что Гор сделал что-то нечестное, особенно когда вместе с ним на выборы шел суперпорядочный Либерман. Меня не было в списке кандидатов: это было несправедливо по отношению к избирателям и нанесло бы нашим новым кандидатам огромный ущерб, если бы их обвинили в моих личных ошибках. Я знал, что стратегия республиканцев сработает, если только демократы признают легитимность их аргументов и забудут напомнить избирателям о фиаско импичмента и о том, какой ущерб могут нанести правые, если будут контролировать одновременно и Белый дом, и Конгресс. Вице-президент Национальной стрелковой ассоциации уже хвастал, что в случае избрания Буша у них появится свой офис прямо в Белом доме.

Опросы, проведенные после съезда демократической партии, показали, что Ал Гор ликвидировал свое отставание и даже немного вырвался вперед, и я вместе с Хиллари отправился на север штата Нью-Йорк в район Фингер-Лейкс, чтобы пару дней отдохнуть и вести ее избирательную кампанию, характер которой теперь существенно изменился. Мэр Джулиани отказался от участия в выборах, а новый оппонент Хиллари, конгрессмен из Лонг-Айленда Рик Лацио, оказался трудным соперником. Он был привлекательным и умным мужчиной, и хотя отношение к нему избирателей не отличалось такой поляризацией мнений, как в случае Джулиани, Лацио был еще более консервативным.

Месяц завершился двумя короткими поездками. После встречи в Вашингтоне с Винсенте Фоксом, вновь избранным президентом Мексики, я полетел в Нигерию, чтобы увидеться с президентом Олусегуном Обасаньо. Я хотел поддержать его усилия в борьбе со СПИДом, пока уровень инфицированных в этой стране не стал таким же высоким, как в государствах Южной Африки, и привлечь внимание к недавно принятому в США закону о торговле с африканскими странами, который, как я надеялся, поможет испытывающей трудности экономике Нигерии. Мы с Обасаньо посетили конференцию, посвященную проблеме СПИДа, на которой одна юная девушка рассказала о том, как она просвещает одноклассников по поводу этой болезни, а мужчина по имени Джон Ибекве поведал о трагической истории своей женитьбы на женщине, инфицированной вирусом СПИДа, о том, как заразился он сам, и об отчаянных поисках лекарства для жены, которое бы позволило им иметь неинфицированных детей. Президент Обасаньо попросил госпожу Ибекве подняться на сцену и обнял ее. Это была трогательная сцена, которая стала наглядным свидетельством того, что Нигерия не попадет в ловушку отрицания проблемы, которое стало одной из основных причин распространения СПИДа в других странах.

Из Нигерии я вылетел в Танзанию, в город Аруша, где под председательством Нельсона Манделы проходили переговоры по мирному урегулированию в Бурунди. По мнению Манделы, я и несколько руководителей африканских стран должны были присоединиться к нему на заключительной стадии переговоров для того, чтобы побудить лидеров многочисленных племен Бурунди подписать соглашение и избежать новой Руанды. Мандела дал мне четкие инструкции: мы с ним должны были использовать известный прием «хороший полицейский и плохой полицейский». Предполагалось, что я выступлю с позитивной речью, призывая сделать правильный выбор, а потом Мандела жестко потребует, чтобы стороны подписали предложенный им договор. Это сработало: президент Бурунди Пьер Буйоа и представители тринадцати из девятнадцати племен — участников конфликта подписали соглашение. Вскоре к ним присоединились еще четыре лидера, а не подписавших договор осталось всего двое. Хотя это была тяжелая поездка, переговоры по мирному урегулированию в Бурунди имели целью показать Африке и всему миру, что Соединенные Штаты будут продолжать играть на международной арене роль миротворца. Как я сказал себе перед началом переговоров в Кэмп-Дэвиде, «мы или добьемся успеха, или покажем, что, по крайней мере, пытались это сделать».

Тридцатого августа вместе со спикером Деннисом Хастертом, шестью членами Палаты представителей, Джо Байденом и тремя другими сенаторами и несколькими членами кабинета я вылетел в Колумбию, в Картахену. Мы все хотели подчеркнуть готовность Америки оказать помощь президенту Андресу Пастране в реализации его плана «Колумбия», целью которого было освобождение страны от торговцев наркотиками и террористов, контролировавших треть ее территории. Пастрана рисковал жизнью, когда, пытаясь добиться мира, отправился в одиночку на встречу с партизанами в их логово. Когда это не принесло успеха, он попросил Соединенные Штаты помочь ему, осуществив план «Колумбия», победить криминальные кланы. При активной поддержке Хастерта я получил от Конгресса более миллиарда долларов для оказания помощи этой стране.