Билл Клинтон - Моя жизнь

Первые несколько дней я провел, пытаясь добиться конструктивного настроя от Арафата и Барака, в то время как Мадлен, Сэнди, Деннис, Джемал Хелал, Джон Подеста и остальные члены нашей команды работали со своими израильскими и палестинскими коллегами. На меня произвели большое впечатление отличные деловые качества участников обеих делегаций. Это были умные и готовые напряженно работать патриоты, которые искренне хотели добиться подписания соглашения. Большинство из них уже много лет знали и своих коллег, и участников другой делегации, поэтому они достаточно хорошо ладили и сотрудничали друг с другом.

Мы попытались создать комфортную и неформальную обстановку и для израильтян, и для палестинцев. Я попросил присоединиться к нашей обычной ближневосточной команде помощницу Хиллари Юму Абедин. Эта американская мусульманка, выросшая в Саудовской Аравии и отлично знавшая арабский язык, была яркой и умной молодой женщиной, которая хорошо понимала, что происходит на Ближнем Востоке. Она принесла особенную пользу тем, что помогла палестинским и арабским делегатам почувствовать себя как дома и расслабиться. Каприсия Маршалл, администратор Белого дома, прислала шеф-поваров и официантов в помощь обслуживающему персоналу Кэмп-Дэвида, чтобы быть уверенной, что еда будет отличной. Все это время с нами была Челси. Она развлекала гостей и помогала мне справляться с постоянным напряжением.

Почти каждый вечер мы вместе ужинали в «Лоран» — большом комплексе зданий в Кэмп-Дэвиде, в который входили столовая, комната для совещаний и мой личный кабинет. Завтраки и обеды проходили в абсолютно неформальной обстановке. В это время нередко можно было увидеть группы израильтян и палестинцев, беседующих друг с другом. Иногда они беседовали о делах, но чаще рассказывали разные случаи, анекдоты или говорили о своих семьях. Самыми старшими советниками Арафата, проработавшими с ним долгие годы, были Абу-Ала и Абу-Мазен. Над первым часто подшучивали и израильтяне, и американцы из-за плодовитости его отца: этот шестидесятитрехлетний палестинец имел восьмилетнего брата, и мальчик был моложе, чем внуки самого Абу. Эли Рубинштейн, израильский министр юстиции, знал гораздо больше анекдотов, чем я, и лучше их рассказывал.

Делегации отлично ладили друг с другом, чего нельзя было сказать об Арафате и Бараке. Я поселил их в домиках поблизости от моего, ежедневно встречался и подолгу говорил с каждым из них, но друг с другом они не общались. Арафат продолжал чувствовать себя обиженным, а Барак не хотел встречаться с ним с глазу на глаз, потому что боялся, что все может пойти по старому сценарию: Барак будет вынужден уступить, а Арафат не ответит тем же. Большую часть времени Эхуд проводил в своем домике, делая звонки в Израиль, чтобы удержать от распада правящую коалицию.

К этому времени я начал лучше понимать Барака. Умный и смелый, он был готов пойти на существенные уступки по Иерусалиму и вопросам, связанным с территорией, но с трудом понимал и принимал людей, мнение которых отличалось от его собственного. Стиль работы Барака резко отличался от традиционной и проверенной временем манеры ведения переговоров, принятой у арабов, которую я хорошо знал. Барак хотел, чтобы другие ждали, пока он решит, что настало подходящее время, а потом, сделав свое предложение, предполагал, что оно должно быть немедленно принято как безусловно лучший вариант. А его партнеры по переговорам ждали обмена любезностями и бесед, помогающих установить доверие, а потом — активного торга.

Это «столкновение культур» еще больше затрудняло работу нашей команды. Мои помощники придумали много тактических приемов, позволявших находить выход из тупика, и после того как на переговорах были образованы группы, обсуждавшие конкретные вопросы, удалось достичь определенного прогресса, но ни одна делегация не имела права без согласия своего руководства выходить за определенные рамки.

На шестой день Шломо Бен-Ами и Гилеад Шер получили разрешение Барака на отход от ранее заявленной позиции Израиля в надежде на ответные уступки от Саеба Эреката и Мохаммеда Далана — более молодых участников делегации Арафата, которые, как нам представлялось, хотели заключить соглашение. Когда палестинцы ничего не предложили Бараку в обмен на уступки по Иерусалиму и территориальным вопросам, я отправился повидаться с Арафатом, взяв с собой Хелала в роли переводчика и Мэлли, чтобы вести протокол. Эта была трудная встреча, и она закончилась тем, что я сказал: если Арафат ничего не предложит Бараку в ответ на его уступки, я завершу переговоры, сообщив о его отказе от их проведения. Барак был рассержен, так как Бен-Ами и Шер пошли на максимально возможные уступки, не получив ничего взамен. Через некоторое время Арафат вручил мне письмо, в котором говорилось, что если он будет удовлетворен решением иерусалимской проблемы, то готов выслушать предложение израильтян о том, какие земли они хотят сохранить для своих поселений, и договориться о справедливой сделке по обмену территориями. Я отнес это письмо Бараку и провел много времени, беседуя с ним, часто с глазу на глаз, или вместе с Брюсом Райделом из Совета национальной безопасности, который вел протокол. Наконец Барак согласился, что письмо Арафата имеет определенное значение.

На седьмой день, 17 июля, мы чуть не потеряли Барака. Во время работы он решил перекусить и подавился арахисом. Барак не мог дышать секунд сорок, пока самый молодой член израильской делегации, Гид Гернштейн, не стукнул его по спине. Барак был твердым орешком: едва вновь обретя дыхание, он как ни в чем не бывало вернулся к работе. Что касается всех остальных, то пока нам было нечем заняться. Барак весь день и до позднего вечера работал со своей делегацией.

В любых переговорах, подобных этим, бывают такие периоды простоя, когда одни люди работают, а другие вынуждены ждать. Тогда нужно что-то придумать, чтобы снять напряжение. Я использовал эти несколько часов, чтобы сыграть в карты с Джо Локхартом, Джоном Подестой и Дугом Бэндом. Дуг работал в Белом доме уже пять лет и одновременно по вечерам учился в аспирантуре юридического факультета. Весной он стал моим последним президентским помощником. Дуг интересовался Ближним Востоком и был мне очень полезен. Челси тоже играла с нами в карты. После двух недель игры ее результат оказался наилучшим.

Наконец уже после полуночи Барак прислал мне свои предложения. Они содержали меньше уступок, чем предлагали палестинцам Ами и Шер, и Эхуд хотел, чтобы я представил их как предложения США. Я понимал испытываемую им досаду на Арафата, но не мог выполнить его просьбу, потому что это закончилось бы срывом переговоров, о чем я ему и сказал. Мы проговорили до полтретьего ночи. В три пятнадцать Барак снова вернулся, и мы еще час беседовали с глазу на глаз на заднем крыльце моего домика. По сути, он дал мне добро на то, чтобы вести от его имени переговоры об Иерусалиме и о Западном береге и заключить приемлемое для него соглашение, которое бы соответствовало тому, что ранее предлагали своим партнерам Бен-Ами и Шер. Это стоило того, чтобы не ложиться спать.