Александр Сенкевич - Будда

Империя Канишки I также стала оплотом буддизма. Этот император из малоизвестной народности кушанов правил в начале I века н. э. и объединил под своим началом Кушанское царство, значительную часть Средней Азии, часть Восточного Туркестана, современные Афганистан и Пакистан, а также Северную Индию.

Для ученых крайне затруднительно восстановить жизнь Будды во всей ее полноте и конкретности деталей. В созданной в XV веке Гой-лоцавом Шоннупэлом (1392–1481) сочинении «Синяя летопись», переведенном на английский язык Юрием Николаевичем Рерихом при содействии Гендуна Чёпхела, сказано о колоссальных расхождениях во мнениях буддистов относительно жизни и деятельности Гаутамы Будды [295] Рерих Ю. Н. Введение. В кн.: Гой-лоцава Шоннупэл. Синяя летопись. Deb-ther sNgon-po. История буддизма в Тибете VIXV вв. /Пер. с тибет. Ю. Н. Рериха/ Пер. с англ. О. В. Альбедиля, Е. Ю. Харьковой. СПб., 2001. С. 27–28. .

К сожалению, подобная ситуация существует по нынешний день. Его последователей внешняя сторона жизни Первоучителя интересует меньше всего. Для того чтобы подчеркнуть «божественное» величие учения Гаутамы Будды, им важнее соблюдать дистанцию, а не копаться с непристойной (с их точки зрения) дотошностью в биографии его автора. Представленный им универсальный закон был для них намного ценнее его настоящей судьбы, — в этом состоит существующая с древних времен особенность индусского и буддийского типа мышления. За завесой мифологического символизма и фантастическими историями буддисты не сразу, а постепенно, с течением времени предпочли скрыть личность Гаутамы Будды, проблемные ситуации и перипетии его повседневной жизни [296] Nakamura Н. Gotama Buddha. A Biography Based on the Most Reliable Texts. Second printing. Vol. I. Tokyo, 2002. P. 20–21. .

Историческую достоверность, однако, невозможно полностью затушевать или исказить до неузнаваемости с помощью легенд, мифологических представлений и другой беллетристики. Как ни рассматривали бы пророков человечества в гиперболических образах, а все равно от их плотского будничного облика что-то остается. Это что-то — психология духовно развитого человека, его повышенная чувствительность к внешнему воздействию. К тому же не стоит забывать о родовых, генетических особенностях выдающихся личностей.

Такой человек, осмысляя собственное бытие, не отказывается от возможности быть более совершенным. В нем сосуществуют, дополняя друг друга, склонности к развитию сознания и тела. Его характерная черта и способ бытия — свобода выбора, а идеал — не цель, а чаще всего стимул к осознанной деятельности. Ему присуще чувство любви, которое представляет не только половой инстинкт, но и проявление в человеке высоких чувств. Восприятие прекрасного ему не чуждо, как и сознание собственного достоинства, для него естественна потребность в творчестве. Человек осмысленный и духовно развитый обладает способностью думать о причинах существующего в мире зла, оттого-то в нем присутствует совесть как чувство ответственности за свои поступки и желание не навредить своему ближнему. Он деликатен в общении с людьми.

С ходом истории многие перечисленные мною черты выдающихся людей не претерпевают серьезных изменений. Всеете с тем у каждого из них есть свои приемы и методы, как преодолеть соблазны мира и как пробудить в человеке инстинкт высшей правды. Сиддхартха Гаутама исходил в своем учении из того, что ни одна радость в жизни не стоит такой суровой платы, как страдание. Он поборол в себе человеческую природу: око за око, зуб за зуб. Иными словами, исключил использование физической силы в решении конфликтов между людьми. В то же время Сиддхартха Гаутама не подставлял своим хулителям щеку. Вот таким человеком предстает он в моем сознании — не соответствующий общепринятым стандартам и обычным меркам.

Посмертные рассказы о Гаутаме Будде, записанные спустя два века и даже значительно позднее его Паринирваны, свободно, по своему усмотрению обращаются с фактами, играют, импровизируя, историческими событиями, выстраивают более привлекательный сюжет, способствующий широкому распространению буддийского учения. В них с холодным безразличием относятся ко всему тому, что как-то связано с конкретным человеком и его непростой судьбой. При этом надо иметь в виду, что Канона, общего для всех течений и направлений буддизма, не существует.

Создание метафизического образа требует совершенно иного подхода, чем сочинение исторических хроник или деловых документов. Это происходит не только потому, что недоступные житейскому опыту фундаментальные принципы бытия проявляются подобно зыбким теням и похожи на обрывки хрупких и ускользающих снов, а скорее всего, потому, что состояние религиозного экстаза, в котором явь замещается мечтой и предчувствием того, что находится по ту сторону жизни, требует отстранения от всего будничного и прозаического. Последователи новых учений не отказывают себе в удовольствии находить неожиданные, большей частью фантастические и сказочные сюжеты, объясняющие необходимость других, чем прежние, путей, ведущих людей к освобождению от пут несовершенного мира.

Тут будет уместным, надеюсь, провести аналогию со старинными домами из числа тех исторических памятников, которые находятся под охраной государства. Как бы ни менялось их декоративное оформление, как бы ни перестраивались они изнутри, их изначальный дух, их первоначальный облик не так-то легко уничтожить всеми этими появившимися новшествами. То же самое происходит с учениями пророков в их первоначальном изложении. Живое устное Слово Первоучителей, когда-то заученное их последователями и позднее зафиксированное письменно, в лучшем случае сохраняет тот же смысл, а в худшем — искажается, слегка или основательно, из-за неверного понимания или при неточном переводе на другие языки. Все это неизбежные издержки бытования священных Писаний. Ведь они распространялись на протяжении больших отрезков времени и на удаленных друг от друга пространствах. Не избежали подобной участи и буддийские сочинения. Более того, некоторые из них настолько противоречат друг другу, что их просто невозможно свести в единый, признаваемый всеми буддистами Свод.

Хочется думать, что, несмотря на отсутствие у буддистов, как, впрочем, и у индусов, священной книги, подобной Библии или Корану, учение Гаутамы Будды во всех его трактовках и при различных путях к конечной цели объединяет нечто общее. А именно: преодоление ущербности сознания путем его последовательной и терпеливой гуманизации. Отказ от своего эгоистического «я», полное его забвение открывает сердце человека для любви и сочувствия к другим людям. «Я» замещается всеобъемлющим понятием «Мы».