Александр Сенкевич - Будда

Однако прекращу на некоторое время прибегать к гипотезам. Обращусь непосредственно к фактам.

Древняя Индия никогда не была отгорожена от окружающего мира Китайской стеной, а во времена Будды ее взаимосвязь с географически удаленными от нее странами значительно расширилась.

Обращусь по этому поводу к размышлениям профессора Александра Берзина.

Вот что пишет американский ученый: «На юге-востоке от Шакии (так он называет территорию, находящуюся под управлением отца Сиддхартхи Гаутамы. — А, С.) располагалась провинция Малла, а к востоку от Маллы — республика Вридджи со столицей в Вайшали. Республикой Вридджи управлял союз кланов, наиболее известным из которых был клан Личчхави. К югу от Вридджи и Кошалы, на другом берегу реки Ганги, располагалось могущественное царство Магадха, столицей которого была Раджагриха. К западу от Кошалы, на территории современного пакистанского Пенджаба, находилась Гандхара — провинция персидской империи Ахеменидов. В столице Гандхары, Такшаши-ле, располагался известнейший университет тех времен. Там происходил взаимный обмен знаниями между греческой, персидской и индийскими культурами»(выделено мной. — А. С.). Город, где Сиддхартха вырос, Капилавасту, был узловой точкой Северного пути — главной торговой артерии того времени. Северный путь связывал Кошалу с Гандхарой на западе. Пролегая через регионы Шакия, Малла и республику Вридджи, он связывал Кошалу с Магадхой на юге».

И далее самое важное: «Возможно, он (Сиддхартха Гаутама. — А. С.) даже обучался в университете Такшашилы, хотя это не может быть точно установлено» [188] https://bookmate.com/reader/gJKqno.html . .

Следовательно, при интенсивных торговых связях между Индией и другими странами представляется сомнительным утверждение некоторых индологов о духовной изолированности индийцев. Эта точка зрения высказывалась с начала XIX века и продолжает существовать до сих пор во многих индологических сочинениях. Она доминирует в работах английского профессора Томаса Уильяма Рис-Дэвидса, выдающегося индолога своего времени, утверждавшего, что в Индии эволюция религиозных воззрений происходила «в народе, совершенно обособленном от остального мира» [189] Рис-Дэвидс T. Буддизм. СПб., 1899. С. 5. .

К удивительным и впечатляющим открытиям профессора Александра Берзина принадлежит неприятие им широко распространенного образа Сиддхартхи Гаутамы как провинциального, ограниченного и оторванного от жизни юноши. Он настаивает на том, что будущий Будда Шакьямуни, не достигнув двадцати девяти лет, уже был хорошо знаком с культурой своего времени и немало путешествовал по Индии.

Если поворошить как следует прошлое, относящееся к шраманскому периоду, обнаружится много похожего как в социально-политическом устройстве, так и в религиознофилософских идеях Древней Индии и Древней Греции.

Действительно, обе страны не представляли собой монолитные и централизованные государства, в них не было единой и устойчивой формы власти. Так, в Северной Индии, где появился на свет Гаутама Будда, в небольших государственных образованиях существовало много всего разного: где-то была монархия, где-то олигархия, где-то тирания, где-то демократия, а где-то образовался фантастический симбиоз двух или даже трех форм правления. Такая пестрота политических одежд и их быстрая сменяемость напоминала бы забавное и любопытное зрелище, не будь в Индии столь беспощадной и кровавой борьбы за власть и ее политическое оформление.

Греция, не уступая Индии и даже превосходя ее по политическому разнообразию, также представляла собой не единое целое, а совокупность городов-полисов, но в ее гражданах присутствовала вера в величие и красоту свободного человека, чего нельзя было сказать о живущих старыми традициями индийцах.

Представления о прямых или опосредованных контактах Древней Индии и Древней Греции достаточно туманные. Ученые говорят о созвучных идеях у древних индийцев и греков, затрагивающих взаимодействие земного и посмертного миров и пребывание в них человека. О каких-либо прямых контактах между двумя культурами задолго до похода Александра Македонского в Индию они умалчивают, ссылаясь на отсутствие достоверной информации.

Некоторым из них кажутся сомнительными гипотезы о знакомстве самого Гаутамы Будды с людьми, осведомленными хотя бы в общих чертах о древнегреческой философии. В научной литературе подобные мысли существуют в виде осторожных предположений.

Хадзиме Накамура не относился к сторонникам гипотезы воздействия философской мысли Древней Греции на индийцев в шраманский период. И все же, как дотошный исследователь жизни Гаутамы Будды, он вскользь упомянул об этой проблематичной возможности в своей книге «Гаутама Будда. Биография, основанная на достоверных текстах» [190] Nakamura H. Gotama Buddha. A Biography Based on the Most Reliable Texts. Second printing. Vol. I. Tokyo, 2002. P. 372. .

Как ни упорствуй, но поразительна бросающаяся в глаза схожесть духовных процессов и религиозно-философских доктрин в этих двух странах во времена Будды.

Опять возвращаться к мифологическому сознанию? И уверенным голосом объявлять, что спустившиеся с небес древнегреческие боги и богини с помощью индо-скифских племен дошли до Северной Индии, наполнили там свободой мятежные души, разожгли страсти и отправились обратно — к местам своего обиталища? А с ними в Индию пришли новые идеи? Наша безапелляционность будет тут же посрамлена. Один современный, ныне покойный, мудрец, произнеся любимый призыв, что делиться надо, обычно заканчивал его восклицанием: «Хотя всё намного сложнее!»

По своему опыту знаю: ветры перемен дуют с разных сторон и с разной силой. А еще существуют перекрестные ветры. Шумные и яростные, как появившиеся задолго до рождения Христа индийские бродячие философы-шраманы.

Во время встреч шраманов с народом Гаутама Будда обратил внимание, что люди, раскрыв от удивления рты, запоминали слова, не понимая их смысла. Когда же они шумной толпой направлялись к своим домам и хижинам, то повторяли запомнившиеся слова, словно в бреду или как заклинания. Может быть, их к этому приучили брахманы, знатоки Вед. умеющие прополаскивать в горле сочетания звуков таким образом, что невежественные слушатели от одного только этого журчания фонем впадали в транс. Он же пытался найти для каждой аудитории нужные слова, понятные образы и житейские примеры. Он предпочитал вести разговор, излагать основы своего учения на диалекте жителей той местности, где он проповедовал. Он никогда не подчеркивал перед собеседником своего превосходства, не «давил» ученостью, как представляли это спустя века, не имея в мыслях ничего дурного, некоторые последователи его учения. Формой его выступлений был диалог в форме вопросов и ответов, как в упанишадах или как у мудрецов Древней Греции.