Андрей Танасейчук - Джек Лондон: Одиночное плавание

Женитьба Джека на Бесси не прервала их отношений. Он, видимо, объяснил Анне свои мотивы в духе того же социал-дарвинизма и собственных воззрений на брак: «любви нет», «партнерство», «тихая гавань» и пр. К тому же у Лондона появилась идея: «развернуть» их переписку в эпистолярный философский роман о природе любви, об отношениях мужчины и женщины, институте брака, евгенике и т. п. Разумеется, у Анны, мечтавшей о писательстве, от такой перспективы захватило дух. Что касается Лондона, его резоны тоже вполне очевидны: во-первых, получить от девушки то, чего желал, а во-вторых, проявить себя еще и мыслителем — репутация успешного беллетриста уже тогда его несколько тяготила.

Роли распределили следующим образом. Лондон выступает от лица Герберта Уэйса, молодого ученого-экономиста, человека здравомыслящего, «научного», приверженца спенсерианства. Он отрицает любовь (как «здоровое» чувство), подходит к решению полового вопроса рационально и материалистически. Анна скрывается под личиной Дэна Кэмптона — маститого литератора, филолога и поэта, верящего в любовь и считающего ее необходимой составляющей счастливого брака. Кроме этих двух персонажей в романе присутствует еще и Эстер Стеббинс, любящая невеста Уэйса. Они обручены. Свадьба должна состояться через два года, когда Герберт защитит докторскую диссертацию и опубликует монографию, — таков его план и договоренность с Эстер. Потому что это — «разумно».

Отношение Уэйса к невесте (и к любви вообще) красноречиво характеризуют следующие строки: «Прелестная молодая женщина, — подумал я, пожимая руки Эстер, — и не совсем обычного типа. Она здорова, сильна, красива и молода; она будет очаровательной женой и прекрасной матерью. <���…> Поверьте мне, я очень люблю Эстер. Я уважаю ее и восхищаюсь ею. Я горжусь ею и тем, что такое прекрасное создание считает меня достойным пройти с нею рядом жизнь. Наш брак будет счастливым. В нем нет ничего стеснительного, подавленного или несоответственного. Мы хорошо знаем друг друга — обычно влюбленные узнают друг друга только после брака, и это часто приносит с собой много боли. С другой стороны, мы не ослеплены безумием любви, мы смотрим на жизнь ясным, здоровым взглядом и верим, что нам удастся счастливо прожить жизнь вместе».

Кэмптон — романтик, он верит в любовь. И утверждает: «Лучше пылать прекрасными юными мыслями, трепетать и волноваться, чем медленно и тупо пресмыкаться в мире плоской действительности; лучше надеяться, мечтать и стремиться к великой гармонии, чем быть слепым, глухим и немым, — это лучше и для типа, и для бессмертной мировой души. Мне представляется это самым важным: от этого зависят жизнь и смерть. <���…> Ощущаешь ли ты священный трепет? Протягиваешь ли в молитве руки, мечтая о красоте? Чувствуешь ли ты ее?»

Таковы роли оппонентов — участников переписки. Очевидно, что в уста Уэйса Лондон вкладывал собственные мысли. Трудно сказать, насколько комфортно чувствовала себя Анна Струнская в маске Дэна Кэмптона и насколько она была искренна, но как женщина должна была симпатизировать строю мыслей своего alter ego.

По сути, роман начал создаваться в декабре 1899-го — с первых писем между Лондоном и Анной. В конце 1900-го он стал уже обретать очертания.

Активная, хотя и от случая к случаю, работа (Лондону изрядно мешали рассказы на «северную» тему, которых требовали журналы и которые он вынужден был сочинять) велась соавторами в течение 1901-го — начале 1902 года. Если раньше они в основном работали «дистанционно», то в этот период всё чаще — совместно, обсуждая текст, идеи, детали их выражения, стилистику. Лондон встречался с Анной, но обычно — она приезжала к нему. Сначала в новый дом на Пятнадцатой Восточной улице, ИЗО, а потом и за город, в особняк в Пидмонте, где соавторы проводили, запершись, по несколько часов кряду.

Как относилась Бесси к этому? Отрицательно — она ревновала. А когда после рождения малышки-первенца семья перебралась в Пидмонт, то, по воспоминаниям знакомых, стала относиться к Анне даже враждебно.

Трудно не задаться иным вопросом: неужели соавторы всерьез надеялись, что их проект обретет законченную форму в виде книги — то есть блока страниц, одетого в переплет? Во всяком случае, у современного писателя такой вопрос возник бы неизбежно: эпистолярный роман — сплошные многословные рассуждения без всякого действия и интриги — будет ли он интересен читателю? Судя по всему, у Анны сомнений не было — в этом смысле она доверяла своему старшему (и знаменитому!) товарищу. Лондона, по крайней мере сначала, результат не очень заботил — его увлекал процесс. Да и современный читатель — совсем не тот, что существовал столетие назад, когда «половой вопрос» изрядно смущал умы интеллектуалов из мелкобуржуазной среды и порождал бурные дискуссии… Так что вполне может быть, что соавторы даже были уверены в актуальности и успехе затеи.

Но роман свой так и недописали: летом Анна узнала, что Бесси беременна (а ведь Лондон убеждал ее, что между ним и его женой нет никаких отношений, что они вскоре расстанутся, и она ему верила [167] См.: Dyer D. Jack London. A Biography. Р. 129. ). И написала два письма. Но уже не от лица Дэна Кэмптона, а от имени Эстер Стеббинс (хотя ее участие в переписке не предполагалось). Одно было адресовано Дэну Кэмптону, а другое — ее жениху Герберту Уэйсу. Смысл обоих был одинаков: свадьбы не будет, он (Уэйс) «меня не любит» — «я в этом убедилась»…

Не будем гадать о характере отношений Лондона и Анны — этим занимались многие биографы. Финал «Писем Кэмптона и Уэйса» и без того красноречив. Хорошо известно, что Лондон предлагал Струнской выйти за него замуж, она отказалась, но сделала это очень изящно, сохранив дружбу. Бытует версия (очень, кстати, правдоподобная), что Джек сделал предложение Бесси тотчас после отказа Анны. Плохо он все-таки понимал женщин: разве отказ всегда означает решительное «нет»? Женщина — тем более молоденькая, симпатичная и не чуждая кокетства — как крепость, ее «осаждать» надо. Неужели он не понимал этого? Ведь опыт отношений с Мэйбл Эпплгарт у него был. Торопился. Хотел всё и немедленно, паря на крыльях литературного успеха.

А Струнская, похоже, любила Лондона, если так вспоминала о нем два десятка лет спустя: «Как сейчас вижу его — одной рукой он держит за руль велосипед, а в другой сжимает огромный букет желтых роз, который только что нарвал в своем саду; шапка сдвинута назад, на густые каштановые волосы; большие синие глаза с длинными ресницами смотрят на мир, как звезды. Необычайно мужественный и красивый мальчик, доброта и мудрость его взгляда не вяжутся с его молодостью. Вижу его лежащим в маках, он следит за змеем, парящим над секвойями и нежно им любимыми эвкалиптами высоко в лазурном калифорнийском небе… Я вижу его сидящим за работой… Ночь почти на исходе, и кажется мне, что заря приветствует и обнимает его…» [168] Цит по: Струнская А. Воспоминания о Джеке Лондоне // Лондон Дж. Сочинения: В 2 т. Т. 2 / Пер. с англ. В. Быкова. М., 2001. С. 375.