Евгений Новицкий - Георгий Данелия

«Афоня» с большим отрывом возглавил советский прокат 1975 года — и объяснить (по крайней мере отчасти) это можно пресловутым правдоподобием, чуть ли не гиперреализмом картины — редким гостем на тогдашних наших, да и мировых, экранах. «Афоню» в 1975-м посмотрели 62 с лишним миллиона человек — почти столько же (и даже чуть больше) зрителей годом ранее сходили на упоминавшуюся уже «Калину красную».

«Немыслимый успех несмешного фильма о некрасивом выжиге-сантехнике» Денис Горелов наименовал «социальным явлением, равным буму неореализма: одиссея пьющего слесаря пафосом не так уж сильно отличалась от трущобного бытия дзаваттиниевских воришек».

Более близкую нашему зрителю аналогию — все с тем же Василием Макаровичем — провел еще один современный критик-ироник, Максим Семеляк: «Первая, комическая, половина “Афони” была исполнена поистине шедевральной беспечности. <���…> Вторая часть фильма была отведена под обязательную в таких случаях похмельношукшинскую перековку характера под надзором влюбленной сестры милосердия».

Тень умершего в 1974 году Шукшина еще нередко будет возникать в сверхуспешных советских фильмах, пусть и во все более искаженном виде, — в «Баламуте» Владимира Рогового, в «Мужики!..» Искры Бабич, в «Белых росах» Игоря Добролюбова, в «Любовь и голуби» Владимира Меньшова… Но равновелик Шукшину из всех названных режиссеров был только Данелия. Будь Георгию Николаевичу сколько-нибудь близка стилистика Андрея Тарковского, он и в его духе легко снял бы шедевральное кино. К счастью, данелиевские режиссерские устремления чаще всего совпадали с массовыми зрительскими предпочтениями, что особенно ярко проявилось как раз в середине — конце 1970-х, когда Георгий Данелия подряд снял три бессмертных фильма о трех радикально несхожих мужских характерах. Следующим после «Афони» в этом ряду был «Мимино».

Афиша фильма Георгия Данелии «Афоня» (1975)

В завуалированно автобиографической повести «Дерево на крыше» Виктория Токарева писала о герое, прототипом которого был Данелия: «Александр постепенно превращался в сильно пьющего трудоголика. Он умел только пить и работать. А жить он не умел. Вернее, это и была его жизнь: напряженная работа и пьянка как разрядка. Напиваясь, он разряжался и отдыхал».

В интервью Токарева рассказывала примерно то же самое уже напрямую о Данелии: «Вообще-то грузины очень редко спиваются. Вино у них входит в культуру повседневной еды. Но Данелия был редким исключением… Однажды он сказал мне о себе так: “Я — алкоголик, и это моя трагедия!”».

Георгий недаром признавался, что Афоня чем-то на него похож. Совпадений в характере и жизни простоватого Борщова и изысканного Данелии было, по сути, только два — чувство юмора и любовь к выпивке. Однако эти же черты были присущи еще и Бенжамену Глонти, который, конечно, ближе Данелии, нежели сантехник деревенского происхождения.

«Когда пишу сценарий, снимаю кино — всегда отдаю каждому персонажу частичку себя. Конечно, во мне есть и черты Афони. Но больше всего я раскрылся в фильмах “Не горюй!” и “Осенний марафон”. Это две разные грани моего характера. В первой картине я рассказал о том периоде своей жизни, когда был страшным кутилой, гулякой…

Если компания московская, то, значит, с Геной Шпаликовым, Витей Некрасовым мы сидим на кухне, пьем водку, говорим о политике, о прочитанных книжках, о кино. Если компания грузинская, значит, идем в “Арагви”, берем ту же водку, лобио, а дальше в ход идут веселые истории, тосты, песнопения. В какой-то момент эти компании стали чередоваться в моей жизни слишком часто. Увлекся этим делом, начались запои. Когда в 26 лет погиб мой сын Коля — талантливый художник, поэт, музыкант, — я вообще стал пить по-черному. Мысли о самоубийстве стали приходить. Я решил, что надо с этим делом кончать. Не с собой, а с выпивкой. А если уж с собой, то, во всяком случае, в трезвом виде».

Данелиевское пристрастие к алкоголю проистекало из его профессии. Но, с другой стороны, то, что Георгий приобрел именно эту профессию, косвенно тоже было связано с пьянством — тогда еще не его собственным:

«Я после архитектурного института попал на планировку, перспективную планировку, — в 2005 году рассказывал Данелия на ток-шоу канала «Культура» «Линия жизни». — То есть мы должны были планировать, как будет выглядеть город через 25 лет. Это была никому не нужная работа, потому что, пока мы планировали, города сами по себе строились, вне зависимости от этого плана. Мне работать там было очень скучно. А там надо было сидеть от и до, с девяти до шести, можно было выходить только во время перерыва. Поэтому мы с моим другом, с которым я учился, быстро ели бутерброды и могли еще 40 минут походить по “воле” вокруг своей мастерской.

И вот как-то мы вышли и видим — под забором лежит пьяный, но какой-то необычный пьяный: в галстуке, шляпа валяется рядом, — такой интеллигентного вида пьяный. Нам стало жалко его — понятно, что его разденут или в вытрезвитель заберут. Начали его будить. А он проснулся, огляделся, видит — уже день, люди ходят, а он валяется под забором. И решил сделать вид, что он прилег отдохнуть. Достал из кармана газету, поправил очки и начал ее читать. А на газете было написано, это была “Советская культура”, что “Мосфильм” объявляет набор на Высшие режиссерские курсы. Я это прочитал. И вот если бы не этот пьяный, или, вернее, если бы вот человек не напился накануне, то я перед вами не сидел бы здесь».

О пристрастии самого Георгия Николаевича к алкоголю, которое он поборол не в последнюю очередь благодаря жене Галине, рассказывала и она сама: «Данелия одно время пил. Снимает фильм — все нормально. Закончилась работа — запирается дома и пьет, и пьет… Никто из посторонних долгое время не знал о его пристрастии. Однажды я не выдержала: собрала вещи и ушла из дома. Его друзья нашли меня у подруги и так сказали: “Галя, ты должна спасти наш кинематограф и этого великого человека”. Пришлось вернуться. Самое сложное было в том, что он не признавал проблемы, убеждал: “Захочу — и вообще пить не буду”. Эти обещания я слышала миллионы раз, но ничего не менялось. И, вернувшись к нему, я поставила ультиматум: или он кодируется, или мы расстаемся. И он согласился лечиться. Я повезла его в Феодосию, где тогда работал знаменитый доктор Довженко. За компанию кодироваться поехали еще человек пять с “Мосфильма”. Довженко всем помог».

После этого Данелия перестал пить на всю оставшуюся жизнь, что, однако, возымело и некоторый побочный эффект. «Он разлюбил компании, — продолжает Галина Ивановна, — перестал ходить в гости, да и к нам никого больше не звал, не то что раньше. “Минут десять вы все нормальные, а потом выпьете — и такие говорите глупости, что слушать противно”, — рассуждает он. Петь тоже перестал и гитару забросил. Такая вот оборотная сторона медали».