Евгений Новицкий - Георгий Данелия

Олег. Да пошел ты! Сам пей воду из унитаза!

(Олег разворачивается и уходит прочь. Андрей виновато семенит за ним.)».

Еще один персонаж, которого никак не могло быть в повести Маканина, — «новый русский» Гоша — в сценарии значится как Чиж. Возможно, Данелия планировал вновь пригласить на эту роль Олега Янковского — и тогда Гошу смело можно было переименовывать в Борю. Однако данного Чижа прекрасно сыграл Леонид Ярмольник — с распальцовкой и приблатненным нахрапом, как и полагается: «Тут моя Лариска, фак ее мать, какую-то матрешку притащила… такая просьба. Ты посиди с ней минут над-цать, а мне с Лариской обсудить надо кое-что наедине. Андэстэнд?»

Профессора же Науменко, в конструкторское бюро которого временно устраивается Чагин, изобразил Олег Басилашвили.

«Науменко, взъерошенный, худощавого телосложения мужчина лет пятидесяти, стоял у стола и клеем “Момент” намазывал подметку — мужской ботинок лежал тут же, на газетке.

— Можно, Валерьян Петрович? — В кабинет вошел Олег.

— Нельзя! — раздраженно рявкнул Науменко, бросив взгляд на посетителя. — Я вам уже сказал — никаких коммерческих ларьков в этом учреждении не будет! Точка!

— Мне вы ничего не говорили. — Олег, вынув из кармана тонкую брошюру, приблизился к столу.

— Не знаю, не знаю, — буркнул Науменко. — Все вы теперь на одно лицо. Ну и что вам угодно?

Олег отодвинул тюбик с клеем, ботинок и положил на стол брошюру.

— Надпишите, пожалуйста, вашу книгу.

Науменко удивленно посмотрел на брошюру, затем на Олега, держа намазанную подметку на весу, точно бутерброд с маслом.

— А зачем?

— На память.

— А вы ее читали?

— Конечно. Вот тут — на тринадцатой странице — вместо слова “фаза” написали “хаза”, а на двадцать четвертой вместо “интерпретация” — “интертрепация”.

— Это не все. Здесь, на последней странице, целый вагон опечаток! — Науменко отложил подметку. — Все у нас тяп-ляп! Варвары!

Науменко сел, протянув ноги под столом (одна нога была без ботинка), взял брошюру, ручку.

— Так она из нашей библиотеки! — раскрыв страницу, воскликнул Науменко.

— Пришлось штраф заплатить, как за утерю, — сказал Олег. — Но там еще экземпляров сто осталось.

— Осталось, — проворчал Науменко, заполняя страницу мелким почерком. — Вот так всю страну и разбазарили, сами скоро без штанов останемся…»

Изначально эта роль, скорее всего, предназначалась Евгению Леонову, который скончался еще до начала съемок, в январе 1994 года.

Пригласив Басилашвили сыграть Науменко, Данелия сказал ему:

— Что ж, Олег, Женя умер — теперь, наверное, ты будешь моим талисманом…

Однако в следующем и последнем игровом фильме Данелии («Фортуна») роли для Басилашвили не нашлось.

Науменко оказался не единственным в картине персонажем, открыто не принимающим перемены, происходящие в стране. Самую комичную отповедь на этот счет Чагин выслушивает от цыганки, которой сдает квартиру:

«Дверь квартиры приоткрылась на ширину цепочки, в щель выглянула старая цыганка с серьгой в ухе. Из глубины квартиры доносились гитарные переборы и пение. Олег немного оторопел.

— Чего хочешь? — Цыганка выпустила изо рта дым от сигареты.

— Извините, пожалуйста, я хозяин квартиры, — сказал Олег.

— Все возможно.

— Понимаете, обстоятельства так сложились, что мне срочно нужны деньги. Не могли бы вы мне оставшуюся сумму заплатить сейчас?

— Юноша, — сказала цыганка, — по контракту мы должны заплатить пятнадцатого. А сегодня… — она посмотрела на циферблат своих массивных золотых часов на запястье смуглой руки, — сегодня второе.

— Я понимаю, я не вовремя. Поэтому дайте мне половину оставшейся суммы, и мы в расчете.

Цыганка задумалась, выпустив из губ клуб дыма.

— Ну четверть, — скинул Олег.

— Родимый! — Цыганка прищурила глаз. — Потому в стране такой кризис, что никто договоров не соблюдает, все сразу хотят хапнуть. Извини, красавчик, но я буду держаться за букву закона. Если хочешь, на четверть я тебе погадаю».

Цыганку сыграла Екатерина Жемчужная из театра «Ромэн» — и это столь же очевидный кастинг, как приглашение на роль чагинского начальника-нефтедобытчика Станислава Говорухина, словно продолжающего играть здесь своего знаменитого Крымова, вальяжного интеллигентного бандита из «Ассы» Сергея Соловьева.

У Маканина героя, сыгранного Говорухиным, звали Алексеем Иванычем. У Данелии он стал Зосимой Петровичем, что, разумеется, отсылает к боцману Росомахе из полностью «северного» фильма «Путь к причалу». Оттуда же в «Орла и решку» перекочевал чукча Герасим (его роль исполнил Юрий Степанов).

Однако перед написанием сценария Данелия был твердо уверен только в одном исполнителе — чрезвычайно понравившейся режиссеру Полине Кутеповой.

Полина сыграла Зину Прищепкину — случайное увлечение Чагина, в повести «На первом дыхании» описываемое с предельной иронией: тридцатилетняя «толстушка», «кубик», удовольствоваться которой взамен утраченной возлюбленной было бы для героя немыслимым. В фильме, однако, происходит именно это, поскольку нацеленность на Кутепову диктовала радикальную переработку образа.

Сценарий заканчивается так:

«— Вот. — Зина протянула руку и раскрыла ладонь — это была пуговица Олега. — Твой талисман. Ты потерял, а я нашла. Разве можно без талисмана… Дорога ведь дальняя.

Олег взял пуговицу. А сам смотрел на раскрасневшееся лицо девушки, в серо-зеленые, в крапинках, глаза…

— Теперь — лети, — вздохнула Зина. — Теперь — можно…

Олег подкинул пуговицу на ладони. И вдруг сказал:

— Орел или решка?

— А зачем?

— Надо. Ты говори.

— Ну… орел, — сказала Зина после некоторой внутренней борьбы.

Олег высоко подкинул пуговицу.

— И решка, — быстро добавила Зина.

СТОП-КАДР: Олег и Зина стояли на тротуаре, а в воздухе зависла пуговица…

На стоп-кадре проходят заключительные титры».

Но в конце концов Данелия захотел большей определенности — и заменил сцену непродолжительным планом буровой вышки, озвученным закадровыми переговорами, из коих явствует, что Чагин таки увез с собой в тундру Зину Прищепкину.

Подлинным открытием фильма стал дебютант Кирилл Пирогов, актер «Мастерской Петра Фоменко». Его привела на площадку работающая в том же театре Полина Кутепова.

Именно после «Орла и решки» Пирогова заметили и такие значительные режиссеры, как Алексей Балабанов и Виталий Мельников. Но все равно Кирилл снимался преступно мало — да и сегодня его нечасто увидишь на экране. Нет сомнений, если бы Пирогов не был так предан театру, он смог бы стать даже большей кинозвездой, чем его ровесники Сергей Безруков и Константин Хабенский, которым далеко до Кирилла в плане обаяния и мастерства.