Евгений Новицкий - Георгий Данелия

Теперь, на заре российского капитализма, дорвавшиеся до свободы киношники продолжали снимать в основном «чернуху», тем паче, что окружающая действительность давала в разы меньше поводов для оптимизма, чем во все предыдущие послевоенные годы. Осознанно намереваясь противопоставить что-нибудь этой эстетике беспросветности, Данелия вспомнил о читанной им когда-то в журнале «Звезда» повести Александра Володина «Происшествие, которого никто не заметил» (1966).

По преимуществу драматург, Володин прекрасно работал и в прозаическом жанре, и «Происшествие…» — замечательное тому подтверждение.

Повесть изобилует точными лаконичными характеристиками («Катя немного старше Насти. Она из тех женщин, которые способны только на сильные чувства. И лицо ее невольно выражало эти чувства независимо от обстановки. Она могла быть веселой в больнице, угрюмой в цирке») и убедительным психологизмом («Она долго шлялась по улицам с веселыми и смешными мыслями в голове. Перемена, которая с нею произошла, открыла перед ней немалые возможности. Одно то, что она сумела так взволновать Якова Алексеевича, уж он запомнит ее надолго… А что еще предстоит ей? Какие приключения ей суждены? Каких людей ей доведется узнать?»).

Хороши и диалоги с их бытовой философией:

«— Одно только прошу тебя — не влюбляйся. Любовь — это помешательство. Только когда два помешательства пересекутся — тогда получается счастье. Но это редкость, об этом потом двести лет пишут книги».

«— Как она тебя любит, ты задумывался над этим? Стоишь ты этого? Слепой человек, тебе выигрыш достался сто тысяч! Ты привык, что тебя любят, и думаешь, так и надо. Но знай, если с Катей, не дай бог, что-нибудь случится, ты жить не сможешь, ты пропадешь, будешь день и ночь о ней вспоминать, день и ночь, и вся твоя работа к чертям полетит! А ты за кем-то бегаешь! Уйди ты от меня, чтобы я тебя не видела, беги за ней!»

Романтическое «Происшествие…» далеко не так приземленно и язвительно, как «Осенний марафон», но написано тем же скупым, остроумным и неотразимым слогом. Данелии, вероятно, захотелось еще раз перенести на экран это уникальное володинское видение.

Георгий Николаевич, однако, не знал, что в 1967 году Володин лично поставил одноименный фильм по этой повести на «Ленфильме» (то была единственная его режиссерская работа). Когда драматург рассказал ему об этом, присовокупив, что фильм вышел неудачный и что для кино, по его мнению, данный сюжет непригоден, Данелию это не остановило.

Володин не стал отговаривать давнего соратника, но признался, что не хочет работать над сценарием по этой повести, и посоветовал Данелии вновь взять в соавторы Кира Булычева. Фантаст также уклонился от сотрудничества, памятуя о том, как ему досаждал данелиевский перфекционизм при написании «Слезы капали».

Тогда драматург порекомендовал режиссеру обратиться к Александру Адабашьяну, работавшему над сценарием фильма Никиты Михалкова «Пять вечеров» по володин-ской пьесе. Адабашьян согласился на предложение Данелии при условии участия Александра Моисеевича. Не в силах отказать уже двум своим друзьям, Володин сдался и присоединился к ним.

Работа с самого начала давалась нелегко: Данелия чувствовал, что впервые в жизни взялся за настолько «не свой материал». Но основательный Адабашьян все же убедил соавторов довести дело до конца.

В повести и снятой строго по тексту автоэкранизации Володина сюжет таков. 23-летняя Настя живет с матерью, работает в магазине «Культтовары» и очень неудачлива в личной жизни, поскольку некрасива, застенчива и никто не обращает на нее внимания. Случайно она знакомится с понравившимся ей парнем по имени Толя, который тоже проявляет к ней интерес, но Настя подозревает, что обязана этим лишь тому, что на момент их общения молодой человек пьян. В этот день перед сном Настя смотрит на висящую у нее в комнате картинку с изображением мертвой царевны из сказки Пушкина. «Была бы я такая, вот было бы здорово!» — думает Настя. И это ее желание без всяких объяснений воплощается.

На следующее утро жизнь Насти, превратившейся в красавицу, кардинально меняется: если раньше никто не обращал на нее внимания, теперь ее замечают все — и чуть ли не каждый встречный старается чем-то угодить, помочь, познакомиться и подружиться. Но Настя чувствует, что ей вовсе ни к чему такая популярность. Последней каплей становится то, что муж лучшей Настиной подруги начинает ухлестывать за ней прямо на глазах у жены. И вот уже Настя в отчаянии бежит по улице и бормочет: «За что нам эта беда, лучше бы я такая и оставалась, как раньше, и ничего бы этого не было…»

К Насте возвращается ее прежняя заурядная внешность — и девушка принимает это с облегчением. Повесть заканчивается на том, как Настя подходит к квартире Толи (который так и не видел ее в обличье красавицы), но передумывает звонить в дверь и уходит домой.

Обеих Насть в картине Володина сыграла Жанна Прохоренко, в которой трудно увидеть некрасавицу (режиссер, кажется, и не пытался). Уже этот факт превратил в целом неплохой фильм в некую условную фантазию, которую каждый зритель волен объяснять себе по-своему: то ли героиня действительно в кого-то перевоплотилась, то ли нет, то ли в ее жизни действительно произошли важные перемены, то ли это были всего лишь грезы…

Данелии подобная неопределенность была заведомо чужда. Согласно его позиции, даже в сказке все должно иметь объяснение, а всякие театральные условности в кино тем более недопустимы.

Поэтому режиссер вводит в повествование расхожий сказочный мотив: Настя бескорыстно помогает незнакомой старушке, а та оказывается колдуньей и обещает девушке исполнить два ее заветных желания. А дальше — как у Володина: первое желание — стать красоткой, второе — вернуться в исходное состояние.

Лирическую линию Данелия сделал более последовательной и завершенной. Теперь понравившийся Насте парень (из Толи сценаристы переименовали его в Сашу) встречает ее и в обличье красавицы. Настя уверена, что при знакомстве он попросту не запомнил ее подлинную внешность вследствие обильных возлияний. Однако, когда в конце фильма Саша снова находит Настю в ее настоящем облике, он сразу узнаёт ее. Получилось так, что только два человека не заметили чудесного превращения Насти — ее мать и Саша: для них она оставалась красавицей в любом виде.

Кроме того, Данелия однозначно конкретизировал время и место действия. Если повесть и одноименный фильм Володина выдержаны в жанре вневременной притчи, то картина «Настя» — весьма точный портрет Москвы начала 1990-х.

«Вроде бы чистой воды сказочка. Но так ли это?! — восклицал Данелия в интервью. — Мы быстро все забываем, но я-то хорошо помню, что снимался фильм в трудное, страшное время, когда казалось, что в стране вот-вот начнется гражданская война. Войны, кстати, в то время шли в моей родной Грузии, в Приднестровье, в Средней Азии. В Москве улицы и площади были грязными, толпы людей торговали едва ли не в каждой подворотне. По проспектам привычно ездили танки и БТРы. Настроение в обществе было ужасное. На экране унылой чередой шли отечественные боевики, которые вовсю состязались с американскими в показе жестокости и насилия. Как быть в этой ситуации режиссеру? Окунуть зрителей еще раз в эту страшную реальность? Но это будет бесчеловечно. Не замечать ее? Но это будет нечестно…