Славчо Трынский - Не так давно

— Разве для меня такая дорога, в мои-то годы, — говорил он. — Вот если бы сюда водочки с хорошей закусочкой — это другое дело. Поэтому давай, Славчо, быстрее кончать с фашизмом.

А я ему отвечал, что пользы от водки мало, что она отравляет человека, истощает его и пр., вообще говорил все то, что узнал в обществе трезвенников, заветам которого я остался верен. Сказать, что спирт затуманивает сознание, я не посмел — передо мной был старый испытанный борец, посвятивший всю свою жизнь борьбе за счастье народа.

— Все это плохо для тех, которые не умеют пить. Сам знаешь, дело мастера боится.

После такого «аргумента» я замолчал. Он был человеком опытным, много пережившим, много видевшим и много страдавшим. И действительно, зачем было бы лишать такого человека маленького удовольствия, которое ему доставляли одна-две рюмки или сигарета? Но я, по-видимому, был еще очень молод, чтобы понять это.

Товарищ Владо Тричков особенно восхищался гостеприимством людей нашего края. Этот восторг шел не только оттого, что почти всю дорогу крестьяне угощали нас самой лучшей едой, а потому, что он давно и очень хорошо знал трынское население.

Не было такого, чтобы незнакомый человек попал в какое-нибудь трынское село и его бы не пригласили переночевать и поужинать. Трынчане сами бедствовали, но если к ним приходил гость, они рубили голову последней курице, лишь бы не осрамиться перед ним. Это гостеприимство, вероятно, можно объяснить их жизнью, связанной с лишениями, скитаниями. Они неоднократно испытывали то неприятное чувство, которое испытывают люди, уставшие в дороге, голодные, волей судьбы заброшенные в чужие края и не имеющие где головы приклонить, если не позовут в дом.

Настоящее имя Владо Тричкова я узнал только в Брезнике. При встрече с Александром Тинковым последний так растерялся, увидев Владо, что забыл и конспирацию, и все остальное. Только тогда я понял, что бай Иван — это бай Владо, что именно для него год назад мы собирали деньги и продукты, чтобы он не умер от голода в концлагере «Гонда-Вода», отчего он стал мне еще более приятен и близок. Теперь я понял его старые связи с нашим краем — ведь он здесь родился.

В Раснике мы расстались с баем Владо. Дальше его сопровождала Иванка Пешева — дочь бабушки Эрины из Софии, — а я остался в селе. Здесь я должен был дождаться товарищей из отряда и встретить новую группу подпольщиков из столицы.

В эти дни в Радомирской околии тоже кипела огромная организационная и агитационная работа. Товарищи Славчо и Иванка обошли десятки сел, встречались со многими членами партии и РМС, читали и перечитывали циркуляр ЦК партии, убеждали колеблющихся и воевали с оппортунистами. Труднее всего было убедить некоторых, только что возвратившихся из тюрем и лагерей товарищей. Они считали, что хоть там и плохо, но все-таки вероятность остаться в живых больше, чем в партизанах. К тому же семьи их не подвергались бы преследованиям и крыша над головой осталась бы целой. Вот почему они горячо отстаивали теорию выжидания, а в некоторых случаях даже выступали против партийной линии.

Товарищи из села Ярджиловцы — Кольо-сапожник, Райчо Божилов, Стойчо Кузев и Лозан Рангелов — упорствовали, что было сил. Они предпочитали скорей попасть в лагерь или в царскую армию, чем отправиться с товарищем Радомирским, хотя не раз делили с ним в тюрьме и радость, и горе.

Большой спор возник между молодежью и старым членом партии из села Друган Евлогием Агаиным (Дамяном). Товарищ Агаин на словах соглашался с линией партии, а на деле проявлял удивительное колебание. Дамян был полностью солидарен с учителем Киро Василевым из села Долна-Диканя, который безоговорочно осуждал борьбу, оправдывая свою точку зрения недостатком оружия, плохой погодой и т. д. Хотя позже они оба отказались от этих рассуждений и сами себя осудили, все-таки глубоко в душе Василева осталось жить «нет», которое до конца не позволило ему стать партизаном. Дамян в этом отношении скоро изменил свои взгляды.

Товарищ Евлогий Алексов из села Кондофрей также не поддерживал зимнюю мобилизацию, и хотя позже он согласился с нами, в этот решительный момент его настроение повлияло на товарищей из сел Друган, Кондофрей и Долна-Диканя, и они отложили свой уход в партизаны до весны. Сам он собирался уйти в подполье в мае и на деле осуществлял свою «теорию».

В селе Извор ответственный за партийную группу, поняв, что молодежь села готовится уйти в партизаны, прикинулся больным и уехал в Кюстендил. А Райчо Долапчийский, услышав, что партизаны провели операцию в селе, с ревом кинулся к Славчо:

— Ой-ой, ребята, что же вы наделали, куда мы теперь денемся с Георгием Стойчевым? Ведь нас прибьют эти сволочи.

— Идите к нам, — спокойно ответил Славчо Радомирский и вышел.

И все-таки эти люди были в меньшинстве. Они терялись в огромной массе преданных партии и народу мужчин и женщин, юношей и девушек. Лучшие члены партии, высоко сознательные товарищи сразу же после первой встречи со Славчо Радомирским включились в борьбу, среди них были Сергий Спасов, Фотев, Васил Благоев, его жена Вера и дочь Тимка, Асен Андонов, Георгий Граовский и Александр Петрунов (Сандо) — все из Радомира. Фотев и Сергий, несмотря на то, что за каждым их шагом следила полиция, ни минуты не колебались и мужественно выполняли поставленные перед ними задачи. Квартира Благоева непрерывно посещалась подпольщиками, но ни он, ни его жена никогда даже не нахмурились. В его доме писались листовки, предупреждающие письма фашистам, жена и дети Благоева распространяли их и никогда даже не подавали вида, что им страшно.

Велко Фарашки из села Друган не был членом партии, но проводил очень полезную работу. Под видом продавца семян он спокойно объезжал села и договаривался о встрече ответственных за секторы со Славчо Радомирским.

Однажды вечером Славчо Радомирский, Иванка и Евлогий Агаин заночевали в сарае у Велко. Рано утром, до рассвета, кто-то приблизился к дверям, тихо открыл их и вошел, но, увидев людей, задрожал и чуть не упал от страха. Только заметив Славчо, который не был ему знаком, он вместо того, чтобы испугаться еще больше, опомнился и сказал:

— Лежите, лежите, — и, потихоньку пятясь, вышел.

— Кто это? — беспокойно спросил Славчо хозяина.

— Мой отец, — ответил Велко. — Ничего страшного, я ему сейчас скажу, что вы торговцы семенами, и он поверит, — успокоил его Велко.

— Э-э, а чего он ищет в это время в сарае?

— Сено ворует, отделились мы от него, и он смотрит на мое сено, как на чужое. Не беспокойтесь.

В селе Извор молодежь была охвачена революционным подъемом. Здесь была сильная организация РМС. Она вовремя осведомляла своих членов о решениях ЦК партии и ЦК РМС, твердо следуя установленной линии. В ответ на директиву партии Станко Лазов, Крум Симеонов, Станко Пенев, его брат Киро, Борис Манов, Киро Станимиров, Ангел Крумов, Алексий Станоев и Борис Михайлов один за другим заявили, что готовы идти в отряд.