Славчо Трынский - Не так давно

Смерть фашизму!

Свобода народу!

Слова, пылавшие на стенах постоялого двора и заявлявшие крестьянам о нашем содействии, стали с той минуты для нас священным долгом. Они означали, что мы во всеуслышанье обязались защищать население от фашистских властей и никогда, ни при каких обстоятельствах не отступать от своего обещания. Правда, мы были пока всего лишь каплей в море по сравнению с полицией и войсками, охранявшими фашистский режим, но мы рассчитывали на народ, а народ можно привлечь на свою сторону только правильно организованной работой, честным и точным выполнением обещаний.

Поставленная нами цель была достигнута. Ранним утром известие о нашем нападении на постоялый двор и содержание надписи прокатились по околии, словно гром. Крестьяне передавали новость из уст в уста, преувеличивая нашу численность, комментируя арест стражи, повторяя призывы, которые им особенно пришлись по душе. Люди начали говорить об отряде, молва передавала его имя от села к селу, словно легенду.

Все было хорошо и было бы еще лучше, если бы не арестовали Владо. Он не выполнил данных ему указаний — тщательно скрыть следы своего участия. Ведь он был на легальном положении и потому после каждой акции должен был некоторое время скрываться и мог появляться, только когда опасность исчезала. Этого Владо не сделал, и жертвой стал не только он сам, но и его мать и сестра. Надолго перестали звучать в этом доме человеческие голоса. Двор зарос бурьяном и травой.

То, что мы понесли потери уже при первой своей акции, было очень тяжело. Но все же это не было бы так болезненно, если бы некоторые товарищи не заняли прямо-таки осуждающую нас позицию. Они сочли нашу акцию действием, спровоцировавшим полицейские репрессии, и ополчились против отряда. В сущности, такая позиция означала: «Не дразните врага — он станет еще злее», а это вело к бездействию коммунистов и укрепляло фашистскую власть. К сожалению, это были как раз те товарищи; на которых мы больше всего рассчитывали и ждали, что они придут к нам.

С такой позицией мы не согласились и без колебаний продолжали бороться дальше.

Через несколько дней после первой акции Стефан предложил написать подобные же лозунги в его селе. Ранилуг находится всего в двух километрах от постоялого двора «Слишовский курган». Я не возражал, и в один из вечеров мы подошли к сельскому кооперативу, который был превращен в караульное помещение. Тут собралась вся сельская стража. И в Слишовцах, и в Ранилуге полиция, не питая к крестьянам доверия, не давала сельским стражникам оружия, и они несли охрану, вооруженные одними палками. Даже если бы стража ударила в набат. — ей все равно не удалось бы известить о нападении полицию, потому что та находилась довольно далеко.

В ту ночь на небе не было ни единого облачка. Полная луна светила как солнце. От плетня, за которым мы скрывались, до кооператива было не больше ста метров, так что нам было отлично видно каждое движение стражников. Крестьяне слонялись возле колонки, журчавшей у самого входа в кооператив, но дальше не отходили. Только один из них отошел в сторонку по нужде, и мы, воспользовавшись этим, накинулись на него и задержали. Наскоро расспросив, мы втолкнули его в помещение, где находилась остальная охрана. В дверях встал Стефан. Он стоял там до тех пор, пока я не написал лозунги, а затем позвал арестованных, прочел им написанное и добрых полчаса разъяснял цели нашей борьбы. Люди остались довольны и заверили нас, что будут вместе с нами бороться против принудительного изъятия продуктов.

На следующий день по Трынской околии разнеслась еще одна новость. Ее комментировали как важное событие. Говорили, что в село Ранилуг явились человек шесть партизан, вооруженных до зубов, и что сельская стража сама по их приказанию написала лозунги. Передавали даже, будто мы направили предупреждение старостам, что если они не прекратят реквизиции, заговорят ружья. Крестьяне сознательно преувеличивали и нашу численность и наше вооружение, а это нас не только поощряло и делало более активными и смелыми, но и подсказывало, что нам делать дальше.

Крестьяне сами искусно нацеливали нас на старосту главановской общины Тричко Тричкова и сборщика налогов Цоньо Йорданова. Про них говорили, что это самые лютые недруги народа, что они произвольно облагают население, что безжалостно отбирают по реквизиции последнюю каплю молока и передают его грабительскому государству, что они грубы с людьми и что о каждом слове, неосторожно оброненном против фашистского режима, сразу же доносят полиции.

Были жалобы и на лесника Симо. Тот часто составлял несправедливые, обременительные для крестьян акты, которые затем суды превращали в штрафы, принудительно взыскиваемые. Все трое работали в Главановской общинной управе, а она располагалась вблизи наших баз и была самой крупной в околии. По велению народа мы, как представители партии, сделали их центром своей повседневной агитации. Первой нашей задачей было до конца разоблачить их как врагов народа, а затем и покарать.

Сборщик налогов Цоньо Йорданов, ежедневно ездивший в Главановцы, на этот раз не проехал как обычно по мосту через Эрму, где мы со Стефаном ждали его до девяти часов утра. Мы решили уйти на Цигриловские земли и отсидеться в укромном местечке, известном под названием Святая Вода. По пути нам никто не встретился, и когда мы добрались до рощицы, в глубине которой была маленькая поляна, узкой просекой связанная с проходящей неподалеку проезжей дорогой, нервное напряжение у нас спало. Мы присели на траву, чтобы передохнуть и закусить. Хлеб и брынза, были сухими, но запивая водой из манерки, мы довольно легко и быстро глотали жесткие куски.

После продолжительной ходьбы и напряжения, испытанного нами, когда мы сидели под мостом, дожидаясь Цоньо Йорданова, отдых был особенно отраден. К тому же горный воздух был свеж и чист, приятно пахло хвоей, весело щебетали птицы. Теперь не только сосновый лесок был зелен, в зеленый наряд оделись все окрестности — и поля, и леса. Скот уже откочевал в горы. Изголодавшийся по зелени, он медленно бродил по тенистым полянкам среди лесов, и особенно по влажным лощинам, где травы уже были буйными и сочными.

Вдруг раздался ружейный выстрел. Мы вздрогнули от неожиданности и вскочили на ноги. Огляделись. Полиции не видно. Да и если уж она узнала, что мы тут, зачем открывать стрельбу откуда-то издалека? Нет! Но все равно нужно было выяснить, кто и с какой целью стрелял.

Стефан вскарабкался на дерево и еще не добравшись до верхушки, радостно доложил, что видит лесника Симо.