Славчо Трынский - Не так давно

Всю ночь провел он без сна у костра. Спать боялся — вокруг лес, кто его знает, что может случиться. Лунная ночь давала волю воображению — он представлял себе большой партизанский отряд, атаку широким фронтом, перебежки и залегания, которым их учили в казарме, и в конце концов… полную деморализацию врага. «Враг должен быть деморализован», — ежедневно вбивали им в голову и взводный, и ротный, и батальонный командиры. Теперь Стефан только об этом и думал — как бы деморализовать врага.

Отдавшись своим мыслям, он не ощущал, как по его лицу, разгоряченному от жара костра, струйками стекает на шею пот. Он поднял свою солдатскую фуражку, убрал под нее русые кудри, которые, нарушая дисциплинарный устав, выбивались из-под околыша, примял их. Потом взял прутик, разворошил буковые ветки и проткнул им в нескольких местах золу. Он любил так делать, когда был маленьким, тогда это казалось ему самой интересной забавой. Сейчас он связывал эту игру с золой с воспоминаниями о нежных ласках преждевременно умершей матери, оставившей его сиротой. Вспоминал, как он слонялся оборванный, немытый, босой по сельским улицам, как порой валялся в грязи вместе со свиньями и собаками и нередко весь был покрыт ссадинами и болячками. Его мачеха была неплохой женщиной, но она не могла заменить ему родную мать. И потому утром, когда она провожала его, он, ничего ей не говоря, отправился к автобусной остановке, а оттуда свернул в сторону и через огороды пробрался в лес. Он не мог поделиться с нею тем, чем делился бы со своей матерью, а отца его не было дома. Рангел Цветанов, много раз битый за свои коммунистические идеи, первым бы, наверное, поздравил сына за его решительность и непременно дал бы ему несколько отцовских наставлений.

Однажды вечером Владо Марианов сообщил мне, что напал на след Стефана, которого я упорно разыскивал, и пообещал устроить с ним встречу. На следующий день у Владо я увиделся со Стефаном. Мы обнялись и вместо знамени поцеловали ружье и солдатский штык. Владо, бабушка Цака и Мара олицетворяли собой народ, которому мы давали клятву в верности. Так нас стало трое — Делчо, Стефан и я.

Создавая отряд, мы понимали, что первые наши шаги будут трудными, что полиция сразу же кинется по нашим следам, что найдутся товарищи, которые, исходя из своих личных интересов, осудят нашу борьбу, что предстоящая зима затруднит наши действия — все это было очевидно. Но вопреки всему, мы ясно видели победу: веру в нее мы читали в призывах Димитрова и решениях партии, залогом ее были все шире развертывающаяся борьба, все более решительное наступление Красной Армии. Она была нашей надеждой и опорой. Ее стойкость и храбрость, ее самоотверженность придавали нам силы для преодоления встававших перед нами трудностей.

Начало отряду было положено. База для его существования была создана годом упорной организационной работы под руководством окружного комитета партии и при помощи местных коммунистов. Пришло время отряду действовать и расти. Теперь нам как никогда прежде нужна была помощь руководящих товарищей в околии.

Хотя нас было только трое, мы набросали в основных чертах план действий отряда и изготовили свою печать. Трое партизан представляли собой и командование отряда и его бойцов. Делчо все еще был в Софии, так что план разрабатывали мы со Стефаном.

Первой нашей задачей должны стать активные действия. Ничего, что пока наши акции будут невелики по масштабу. Важно, что они будут направлены на защиту интересов населения.

Во-вторых, мы должны были ликвидировать нескольких наиболее зловредных прислужников фашистской власти, но таких, чья казнь вызовет всеобщее одобрение. Это должно будет угнетающе подействовать на врага.

В-третьих, надо было развернуть организационную и разъяснительную работу среди населения, чтобы привлечь его на свою сторону. Ведь из его среды мы должны вербовать бойцов для нашего отряда. Наша агитация должна популяризировать отряд и разъяснять смысл проведенных нами акций.

Все это должно было с самого начала создать отряду авторитет у местного населения. Оно должно видеть в отряде своего защитника от посягательств и произвола фашистских властей.

Первая наша акция на первый взгляд была простой: надо было написать лозунги на стенах постоялого двора, расположенного на перекрестке дорог, но мы придавали ей большое значение. Нашей целью было известить окрестное население, что в их крае действуют именно болгарские партизаны, — ходили слухи, что кое-где появляются югославские партизаны — и объявить, во имя чего партия и Отечественный фронт ведут борьбу. Наш выбор пал на постоялый двор «Слишовский курган», который по приказу заместителя старосты в селе Слишовцы, сотрудника полиции Смило Гигова, охранялся невооруженной сельской стражей, причем никто даже не знал, для чего это делается.

Мы старательно подготовились к акции — купили красной краски, растворили ее в консервной банке, сделали кисть из пакли, а Владо Марианов, которого мы тоже привлекли, разузнал во всех подробностях относительно охраны: сколько человек в ней, каково настроение, как удобнее пробраться к объекту.

Метрах в ста от постоялого двора, мы двинулись цепочкой. Посередине шел Стефан, а мы с Владо на флангах.

— Братцы, — умоляюще сказал Владо, — разрешите мне выстрелить первым.

Мы со Стефаном согласились. Но только при необходимости. Без острой необходимости стрелять не надо.

Когда я полз по канавке вдоль шоссе Реяновцы — Слишовцы, двое из охраны постоялого двора заметили меня и двинулись навстречу. При свете луны я узнал в них соседей моей сестры, которая, выйдя замуж, жила в этом селе, и предупредил их, чтобы они вернулись назад. Они не подчинились — думали, что это кто-то из стражников испытывает их смелость.

Я крикнул им еще несколько раз, но они все приближались. Когда они были уже в метрах десяти от меня, я поднял ружье и выстрелил в воздух. Дали по выстрелу Стефан и Владо. Вся стража мигом кинулась к дверям постоялого двора. Произошла даже небольшая свалка — каждый хотел протиснуться в двери первым, боясь, как бы его не схватили нападающие.

В одну минуту возле постоялого двора не осталось ни души. Все стражники спрятались в корчме под длинной стойкой и, по их собственным словам, просидели там до восхода солнца, пока на дороге не появились люди.

Мы действовали энергично. Стефан держал банку — я писал. На стенах здания заалели строки кратких властных призывов:

«Крестьяне, не отдавайте молока, шерсти, зерна и других плодов вашего труда фашистским властям! Они отправляют их в Германию, а вы бедствуете. Если полиция явится отнимать их у вас насильно, трынские партизаны придут вам на помощь. Они — ваша вооруженная сила.