Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Помню, как однажды встретил мистера и миссис Черчилль за завтраком в ресторане «Кваглино» в Лондоне. Уинстон был в откровенно плохом настроении. Я подошел к столику поздороваться:

– Вы выглядите так, словно взвалили на свои плечи ответственность за весь мир, – улыбнулся я.

Он ответил, что только что покинул Палату общин после дебатов и ему очень не понравилась дискуссия о Германии. Я попытался ответить шуткой, но Черчилль только покачал головой.

– О, нет, это все очень серьезно, очень.

Вскоре после поездки в Чартуэлл я познакомился с Ганди. Я всегда уважал Ганди и восхищался его политической стойкостью и силой воли. Но приезд в Лондон, как мне кажется, стал его большой ошибкой. Легендарная значимость его личности растаяла в лондонских реалиях, а особая религиозность не произвела должного впечатления. В холодном английском климате в своей национальной одежде он выглядел несуразно. Здесь он стал мишенью для насмешек и злых карикатур. Иногда лучшее впечатление производится на расстоянии. Меня спросили, хочу ли я познакомиться с Ганди, и я с радостью согласился.

Мы встретились в небольшом и более чем скромном доме в бедном районе Ист-Индия на Док-роуд. Толпа заполонила улицы, а репортеры и фотожурналисты оккупировали оба этажа ветхого строения. Встреча состоялась в комнатке площадью четыре квадратных метра на втором этаже. Махатма опаздывал, а я ждал и думал, что ему скажу. Я знал о его заключении и голодовках, о его борьбе за свободу Индии и немного о его отрицательном отношении к техническому прогрессу.

На улице раздались громкие крики приветствий, когда он наконец появился и вышел из такси, поправляя множественные складки своей одежды. Это была странная сцена: чужестранец на заполненной толпой нищей улице входит в бедный дом в сопровождении возбужденных людей. Ганди поднялся на второй этаж и подошел к окну, а потом подозвал меня, и мы вместе поприветствовали собравшихся внизу людей.

Как только мы сели на диван, нас атаковали яркие вспышки фотокамер. Я сидел справа от Махатмы. И вот наступил тот непростой момент, когда я должен был сказать что-то умное на тему, в которой очень мало разбирался. Рядом со мной устроилась какая-то настырная девица, которая долго что-то мне говорила, – я не слышал ни слова, но часто кивал и все думал, что же сказать Ганди. Я знал, что начинать разговор нужно мне, – Махатма вовсе не должен был хвалить мой последний фильм, к тому же я сомневался, что он его вообще видел. Наконец, требовательный голос одной из индианок остановил словоизлияния молодой дамы.

– Мисс, будьте добры, дайте возможность мистеру Чаплину поговорить с Ганди!

В набитой людьми комнате вдруг стало тихо. На лице Ганди застыло ожидание, и я вдруг почувствовал, словно вся Индия затаила дыхание в желании услышать мои слова. Я прочистил горло.

– Конечно же, я с симпатией отношусь к стремлению Индии к свободе и ее борьбе. Но мне непонятно ваше отрицание машин и механизмов.

Махатма кивнул и улыбнулся, а я продолжил:

– В конце концов, если машины и механизмы используются на благо человека, они могут помочь людям избавиться от тяжелого рабского труда, сократить время работы и получить больше времени на образование и другие радости жизни.

– Я понимаю вас, – сдержанно ответил Ганди, – но прежде чем Индия достигнет всего, о чем вы сказали, ей необходимо освободиться от английского господства. В прошлом именно механизация сделала нас зависимыми от Англии, и единственный способ освободиться от этой зависимости заключается в том, чтобы отказаться от всего, что создано с помощью машин. Вот почему мы считаем, что патриотической обязанностью каждого индийца является выращивание своего хлопка и изготовление из него своей собственной одежды. Это и есть одна из форм атаки на такую мощную державу, как Англия. Но есть и другие причины, они очевидны. В отличие от Англии в Индии совсем другие климатические условия. Мы имеем другие привычки и желания. В Англии холодная погода требует развития индустрии и сложной структуры экономики. Вам нужна экономика столовых приборов, а мы можем есть руками. Различий между нами очень много.

Мне преподали открытый и наглядный урок на тему тактики маневрирования в борьбе Индии за свою свободу, вдохновленной, как это ни парадоксально, реалистичным и обостренным восприятием действительности одним человеком, обладающим стальной волей для выполнения задуманного. Ганди также сказал мне, что высшая степень свободы заключается в отделении от всего ненужного и что насилие в конце концов разрушит самое себя.

Когда из комнаты все вышли, Ганди спросил меня, не хочу ли я остаться с ним на время молитвы. Махатма и его пять сподвижников уселись на полу, скрестив ноги и образовав круг.

Это было интересное зрелище: шесть фигур на полу маленькой комнаты в самом центре лондонских трущоб, шафрановое солнце, склоняющееся к закату за крышами домов, и я, сидящий на диване и смотрящий на людей, тихо и монотонно повторяющих слова своей молитвы. «Что за парадокс, – подумал я, – передо мной абсолютный реалист, с острым умом и глубоким знанием настоящей политики, который, кажется, полностью растворяется в таинстве напевной молитвы».

В день премьеры «Огней большого города» на улице шел сильный дождь, но он никому не помешал, и фильм приняли очень хорошо. Я сидел в зале рядом с Бернардом Шоу, который постоянно смеялся и аплодировал. Нас заставили вместе встать и поклониться – это еще больше развеселило публику.

На премьеру приехал Черчилль и остался на праздничный ужин. Он произнес речь, сказав, что хотел бы поднять бокал за человека, который начал как простой парень с другого берега реки, а закончил тем, что получил всемирное признание, и этот человек – Чарли Чаплин! Для меня этот тост прозвучал довольно неожиданно, особенно его вступительная часть, которая началась с официального «Уважаемые лорды, дамы и господа!» Однако проникнувшись торжественностью атмосферы, я начал свое ответное выступление точно так же: «Уважаемые лорды, дамы и господа! Как говорил мой друг, ушедший министр финансов…» Мне не дали продолжить, за столом раздался громкий хохот, и я услышал, как кто-то все время повторял: «Ушедший, ушедший. Нет, мне это нравится, ушедший». Конечно же, это был Черчилль. Сделав паузу, я все же продолжил: «Видите ли, выражение «экс-министр финансов» звучит, по меньшей мере, странно».

Малкольм Макдональд, сын премьер-министра лейбористов Рамсея Макдональда, пригласил меня и Ральфа познакомиться с отцом и провести вечер в загородном доме в Чекерсе. Мы встретили премьер-министра по дороге – он совершал свой традиционный моцион и выглядел как типичный местный землевладелец, а вовсе не глава лейбористской партии – в брюках-гольф, шарфе, кепи, с трубкой и тростью. Он произвел на меня впечатление человека, полного собственного достоинства, осознающего всю тяжесть ответственности, спокойного и с хорошим чувством юмора.