Алесь Адамович - Врата сокровищницы своей отворяю...

«Еще в письме от 15 февраля писали родители Кузь­ме: «Про нас не заботьтесь. Хлеб есть, и корова отели­лась, молоко есть, отелила телочку, картошки тоже вдоволь, свинку закололи... дрова есть, и еще привезём, одно только — снега большие...»

Столько всего пережил, столько изменилось в семье и в мире, а кажется человеку: только-только начал жить...

«Было ей (матери) 64 года, и никак не могла она привыкнуть к тому, что уже старая.

— Давно ли это было? И когда ж это я постарела?..»

Умерших детей своих вспоминала. «Схоронили Ва­сеньку возле Ховбней, в Гаюках. Стоял крест покра­шенный, теремок был... Рядом с ним схоронили Панаску... Сколько плакала по Васеньке! Думала, мо­жет, сама виновата, что уехала со двора... Если бы конь ладный был, съездила бы, помянула... Разбрелись мои деточки по миру!» А ладного коня так и не было никогда.

Сравнивала прошлое с настоящим. «А бывало, разве кто-либо покупал сахар? Купит фунт какой-нибудь к первой кутье (перед рождеством) да этим сахаром посластит и постную кутью (перед крещением), а если останется, спрячет к чистому четвергу... А теперь в каж­дом дворе есть сахар. А люди не помнят...»

Разбрелись Ганнины детки по миру. Дети Комаровки едут учиться, работать в далекий свет. Иная жизнь иная судьба. У одних новая судьба счастливая, у других — как у Устиньки. Но вся жизнь иная. Перемены коснулись всех, каждой избы. В «Комаровской хронике» удивительно точная концовка. Называется она «Кома­ровский парад». Семья за семьей, двор за двором, под номерами — обо всех сказано...

«№ 1. Роман Козел умер в 1935 г. Было две хаты, одну продали, ее уже свезли. В другой хате живет Романиха, невестка ее, дочь Аксинья с девочкой и внук Сенечка. Сыновья Романа, Василь и Гришка, в Ленинграде.

...№ 8. Хлимониха в прошлом году умерла, а Хлимоненок Михалка живет в Москве, дворник.

...№ 15. В Карповой хате сейчас канцелярия, а во дворе стоят колхозные коровы. Сам Карп, вернувшись с высылки, живет в Хлимоненковой хате. Так что его двор можно не считать.

...№ 21. Иван Трихманенок живет со своей Кулиной. Вчера в лесу лыка немного надрал, прицепил за пояс. Сено там где-то ворочал, скосил в болоте в Комаровщине. Позавчера раньше всех в Телепеничи на Одиннадцатуху с палочкой пошел. Если что, говорит: «Я этого не понимаю, я неграмотный человек, темный». А если без попа хоронят, то ума хватает сказать: «Как поросен­ка закопали». Косить председатель посылает: «Ноги слабые».

...№ 25. Двор Ничипора Петроченка. Живет жена и дочери — Аксинья и Надька, и внук Леник... Гришка в Красной Армии на Дальнем Востоке (в Благовещен­ске). Федька в Перми учится на летчика. Мать получает пенсию («нетрудоспособная семья»).

...№ 31. Максим Солдатенок. Председатель колхоза. Сын Коля в Москве, в НКВД. Там же зять. Зять привез пилы, а тут злые люди написали заявление, что спекули­рует. Дочь учительница в Орше.

...№ 35. Иван Микитенок. Бывший председатель колхоза. Бывший секретарь (счетовод) колхоза. С ним живет мать».

Под номером 17 двор, хата деда Стахвана Батуры.

«С ним в хате живут родители Маврины, жены Прокопа. Летом приезжала их дочь Домна. И внуки, дети Татьяны, Неля и Петя... К деду Стахвану летом приезжал сын Кузьма со своими детьми, Таней и Ивохом...»

Приезжал Кузьма Батура (Максим Горецкии) с до­черью, в последний раз походил по Комаровке (Малой Богатьковке).

«Тогда, в 1937 году,— вспоминает Г. М. Горецкая,— в июне месяце, особенно грустно было без Ефросиньи Михайловны (матери Максима Горецкого.— А. А.). Я помню, как жалела бабушку, горько чувствовала, что ее нет. А что говорить про отца...

Начали возить сено, отец со всеми на лугу был, возы складывал. Пробыл в деревне недели две, поехал Один домой...

22 или 23 июля отец снова приехал в М. Богатьковку. Между двумя приездами в деревню побывал в Минске. Хотел узнать о судьбе «Виленских коммунаров» и по­видаться с Якубом Коласом. Но Константин Михайло­вич был на даче, беспокоить его отец не стал, в издатель­ство идти раздумал. Уехал назад...

Тем же летом в М. Богатьковке записал отец «Кома­ровский парад» — перечисление всех 35 дворов в дерев­не и краткие данные о хозяевах и семьях. Под № 17 — хата Ивана Кузьмича Горецкого...»

Для себя, наверное, записывал, для возможной рабо­ты, но эта запись, этот «парад» дворов, семей, семейных судеб встал в «Комаровскую хронику» и зазвучал как художественная концовка огромного произведения. Как завершение книги о многовековом пути деревни: что было, что есть, что остается на будущее. Автор ставит точку, но как бы говорит этой точкой: до сих пор сделал работу я, сделал докуда смог, дальше, остальное — ваше!..

Мы вошли через «врата», мы смотрим на замечатель­нейшие сокровища нашей литературы — сокровища сердца, таланта Максима Горецкого. Мы пытаемся это оценить — все вместе и каждое произведение отдельно. И чувствуем, сознаем, что и после этой попытки, этой нашей работы (как и после сделанного предшественниками-исследователями) мы снова скажем: это только начало! Потому что все мы, критики, литературоведы, только начинаем оплачивать долг наш по отношению к замечательному писателю и его богатейшему лите­ратурному наследию. Только начинаем. А сколько сокровищ в этом наследии, оставленном М. Горецким еще не рассмотрели мы, не изучили, не оценили по-настоящему. Взять хотя бы язык, стилевые богатства его произведений!.. Без М. Горецкого богатейшая восточ­нобелорусская языковая стихия так и не получила тех «прав» в литературном белорусском языке, на кото­рые она могла претендовать рядом со слуцким, минским и другими западными и центральными белорусскими наречиями. Это не на пользу было и общему богатству нашего литературного языка [30].

Основная цель нашего исследования заключалась в том, чтобы заново «вписать» фигуру М. Горецкого, творчество, наследие М. Горецкого в белорусский лите­ратурный процесс, как он видится с высоты нашего времени. Точнее: осознать, какое место занимает писа­тель в этом процессе. Место это — одно из наиважней­ших: место классика белорусской литературы. Рядом с Купалой, Коласом, Богдановичем.

Творчество М. Горецкого, присутствие его «гравита­ционно» влияет на всю глубину белорусской литературы XX столетия. Не уточнив места М. Горецкого в общем процессе развития белорусской литературы, невозможно правильно увидеть и оценить сам этот процесс.

Перевод с белорусского М. А. Тычины

1974—1975 гг.

Примечания

1. Лужанін М. Лёс пісьменніка і твора. "Полымя", 1963, № 3, с. 14.

2. Бугаёў Д. Максім Гарэцкі. Мн., "Навука і тэхніка", 1968.

3. Гарэцкі М. Выбраныя творы ў двух тамах. Составители Д. Бугаёв, Ю. Пширков, Б. Саченко. Мн., "Мастацкая літаратура", 1973.

4. Имеется в виду белорусская газета "Наша нiва".