Евгений Андреев - Небо вокруг меня

— Избыточное давление есть, — и получаю разрешение разгерметизироваться полностью.

Через стеклянную стенку гермоперегородки вижу спокойное, улыбающееся лицо Петра Ивановича.

— До свидания, Петя!

— Счастливого пути!

По старой традиции прикладываю правую руку к гермошлему для приветствия. Затем переношу ее на поручень кресла. Резко сжимаю рычаги кресла и выстреливаюсь в пустоту.

Привычной упругости воздуха не чувствуется. Чтобы меньше замерзало остекление гермошлема, переворачиваюсь на спину.

В беспредельной темноте черного неба светятся звезды, они кажутся очень близкими и какими-то не настоящими. Смотрю на высотомер — уже девятнадцать тысяч метров. На этой высоте падение происходит с наибольшей скоростью. Когда достиг высоты двенадцать тысяч метров, скорость уменьшилась, натяжные устройства высотного костюма ослабли. Свободно вздыхаю, выпрямляю тело и переворачиваюсь лицом вниз. Падать становится очень легко. Внизу Волга с ее многочисленными притоками. Хотя поверх высотного снаряжения надет морской спасательный жилет, купаться не хочется, решаю уйти от воды, выбрав ориентиром громадное поле, разворачиваюсь и под углом сорок пять градусов планирую в его сторону. На высоте тысяча пятьсот метров срабатывает сигнальное устройство. Через двадцать секунд прибор откроет парашют. В последний раз осматриваю свое снаряжение и берусь левой рукой за вытяжное кольцо. Выдергивать его не приходится, парашют открывается автоматически.

Осмотрел купол — все в порядке. Снял остекление гермошлема и определил примерную точку приземления. Вот и земля. Устоял на ногах и пробежал метров двадцать, пока погасил парашют. Расстелил купол на земле, чтобы меня быстрее обнаружили с воздуха, и лег в центре.

Все мысли теперь были с Долговым. Как он там? Напряженно вглядываясь в небо, увидел далеко в стороне два раскрытых купола, на которых снижался друг. Но Петра Ивановича уже не было в живых. В момент выхода из кабины корабля произошла нелепая случайность — разгерметизация скафандра. Отверстие с булавочную головку — но через него мгновенно вырвался кислород.

У испытателя хватило сил раскрыть парашют, предложенная им схема сработала безотказно, но сознание уже оставляло его. Купола парашютов бережно опустили тело Долгова на землю Родины, ради которой он жил и трудился.

Отважного парашютиста-испытателя похоронили недалеко от аэродрома, с которого он не раз поднимался в воздух, покоряя высоту, побивая рекорды.

Над аэродромом по-прежнему летают самолеты, оборудованные катапультами, которые испытывал П. И. Долгов, прыгают спортсмены с парашютами, надежность которых тоже проверял он. Значит, наш товарищ в строю завоевателей больших высот. Его дело продолжается.

Есть в Москве в Тушинском районе улица имени П. И. Долгова, а на ней средняя школа N 829. При школе создан музей, посвященный покорителям воздушного океана. Здесь имеются уникальные документы о П. И. Долгове, редкостные фотографии, вырезки из газет, интереснейшие экспонаты, собранные школьниками. Они — убедительное доказательство сердечной признательности подрастающего поколения смелым и мужественным людям.

1 ноября, в день гибели П. И. Долгова, пионеры школы N 829 возлагают на его могилу цветы. Я всегда присутствую при этой торжественной и грустной церемонии. Смотрю на серьезные лица мальчишек и девчонок и думаю, что, может быть, некоторым из них пример мужественного испытателя поможет в трудную минуту жизни принять правильное решение и до конца выполнить свой гражданский долг перед Родиной.

В память Петра Ивановича Долгова учрежден переходящий приз, который ежегодно разыгрывается между спортсменами-парашютистами.

Через несколько дней после полета в стратосферу вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении П. И. Долгову и мне высшего отличия Родины — звания Героя Советского Союза.

Большой интерес к этому эксперименту проявили советские люди. Трудно было найти газету, журнал, которые бы не поместили подробных сообщений о нем, откликов читателей. В редакцию газет и непосредственно на мое имя шли и шли письма. Были даже с таким лаконичным адресом: Москва, парашютисту Андрееву. Допризывники и учащиеся старших классов спрашивали, как «поступить в парашютисты», как организовать аэроклуб, найти опытного тренера. В письмах содержались и заявки на включение «в команду рекордсменов», просьбы сообщить «программу подготовки к космическим прыжкам», давались квалифицированные советы, «как лучше прыгать с высоты пятьдесят километров и выше». Многие спрашивали о моем здоровье. В связи с этим мне хочется сказать следующее.

Вот уже более тридцати лет прохожу летную комиссию. Кого только не встретишь в госпитале: и убеленного сединами генерала, и летающего еще с войны пилота, и известного космонавта. При всей разности выполняемых задач нас объединяет одно желание — пройти летную комиссию. А она с каждым годом все строже и придирчивее, по крайней мере, так кажется с возрастом. Во всяком случае, чтобы ее пройти, нужно иметь не только отличное здоровье, но и хорошую психологическую подготовку.

Несколько лет назад, ожидая приема к хирургу Николаю Сергеевичу Ивлеву, тому самому, который в 1955 году, когда я получил тяжелую травму, поверил в меня и допустил к выполнению испытательных прыжков, произошел интереснейший разговор с другим пациентом. Это был мужчина преклонного возраста с седой головой, но с молодыми и лукавыми глазами. Он спросил меня:

— Молодой человек, и давно вы проходите здесь летную комиссию?

— Давно, с сорок восьмого года.

— А я первый раз попал сюда в тысяча девятьсот тринадцатом году, когда упал на «Фармане» и поломал несколько ребер. Тогда меня привезли сюда на извозчике.

Это был Алексей Владимирович Шиуков — один из старейших русских летчиков. Удивительные вещи услышал от него. Он встречался с В. И. Лениным, командовал авиацией Западного фронта. Его рассказы были живыми, наполнены интересными деталями. И тогда я еще раз с благодарностью подумал о нашем нелегком труде, который заставляет постоянно держать себя в хорошей физической и психологической форме, о врачах, которые строго следят за нашим здоровьем.

В своих письмах пионеры, комсомольцы часто спрашивают, не жалею ли я о том, что связал свою жизнь с опаснейшей профессией — испытателя. Нет. Никогда не жалел, скорее считал, что мне крупно повезло. Эта работа приносит высочайшее удовлетворение. Чем сложнее испытание, тем радостнее его успешное завершение. Но чтобы иметь прочный запас мужества на многие годы надо вовремя искоренить физическую слабость, преодолеть страх. Лучше всего это удается в юности. Тот, кто в молодые годы не пасует перед трудностями, не теряется при первой неудаче, может добиться любой высокой цели.