Виктор Жагала - Расчищая путь пехоте...

Я с удовлетворением отметил, что в 8-й и 9-й батареях инженерное оборудование окопов для орудий, укрытий для расчетов и погребков для боеприпасов стало значительно лучше. В батарее лейтенанта Павлова, например, за ночь бойцы отрыли окопы полного профиля и ходы сообщения между позициями орудий. Даже боеприпасы успели разложить в погребках по партиям: с одинаковыми весовыми знаками и зарядами.

В 7-й батарее лейтенанта Когана не успели дооборудовать позиции, потому что там в основном пришлось заниматься укрытием в окопах тракторов. Дело в том, что за позициями этой батареи простиралась совершенно открытая, ровная местность и негде было спрятать тягачи, в то время как недалеко от окопов двух других батарей рос молодой сосняк. Тракторы и прицепы, укрытые в нем, не были видны, пожалуй, даже с воздуха.

Мы не стали тревожить отдыхавших после тяжелой работы артиллеристов и вернулись к себе на НП. Сразу же после завтрака нас с комиссаром вызвали в штаб полка. Майор Колесов и старший политрук Гильман сделали короткий разбор действий полка, поставили боевую задачу перед каждым из командиров дивизионов.

Вернулись мы в десятом часу в хорошем настроении. И командир и комиссар дали положительную оценку действиям вверенного нам дивизиона. Мне было очень приятно услышать от майора Колесова похвалу за разумный, высокий режим огня всех наших батарей.

Не успели мы заняться делами, как за брезентовым пологом, прикрывавшим вход в землянку, раздался громкий крик часового:

— Во-о-здух!

Мы выскочили на улицу. Часовой показал рукой в сторону железнодорожного моста. Над ним полукольцом зависли фашистские бомбардировщики. Их было более трех десятков. Поочередно пикируя, они сбрасывали на мост бомбы. Раньше, видимо, гитлеровцы рассчитывали воспользоваться этой переправой для развития наступления на Ленинград, поэтому и не разрушали ее. Но после того как 292-я и 311-я дивизии овладели Киришами и потеснили немецкие войска, фашисты решили уничтожить мост.

Вода кипела от взрывов бомб. Вой самолетов сливался с грохотом разрывов. Вражеские летчики отлично видела цель, им почти никто не мешал, если не считать слабого и малоэффективного огня расположенной невдалеке зенитной батареи малокалиберных пушек.

Наконец налет закончился, а мост стоял целехонек. Ни одного попадания!

В полдень командир полка вновь собрал у себя командиров дивизионов и начальников служб. Знакомя нас с общей обстановкой, он сообщил, что в районе Мги и Синявино противник большими силами перешел в наступление и начал теснить оборонявшиеся здесь соединения 54-й армии. Прорвавшись через Мгу, он вышел к Ладожскому озеру и овладел Шлиссельбургом. Ленинград оказался блокированным с суши. За линией фронта остались 42, 55 и 23-я армии, а также соединения Балтийского флота, которые обороняли Ленинград.

Для прикрытия волховского и тихвинского направлений на рубеж реки Волхов были выдвинуты дивизии 52-й и 54-й армий, перед которыми поставили задачу не допустить прорыва противника на восточный берег. 881-му артиллерийскому полку было приказано немедленно сняться с занимаемых позиций и переместиться под Синявино, в район развернувшихся боев.

Не так просто немедленно в светлое время суток снять корпусной артиллерийский полк с огневых позиций, расположенных в полутора-двух километрах от переднего края. Такая операция практически не может остаться незамеченной.

Другое дело ночью. Гул сотен двигателей в ближайшей глубине нашей обороны, которые немцы могут принять за танковые, изрядно потреплет им нервы и, возможно, введет в заблуждение относительно наших намерений. Учтя эти обстоятельства, майор Колесов принял решение оставить позиции ночью.

Все получилось так, как было задумано. Как только полк снялся с позиций, несколько вражеских артиллерийских и минометных батарей открыли стрельбу по площадям. Но тут же получили отпор: ударили огневые взводы, оставленные на прежних позициях в полной боевой готовности по одному от каждого дивизиона, и гаубичные батареи артиллерийских полков стрелковых дивизий.

Всю ночь гитлеровцы пытались разобраться в происходящем. Свой передний край они увешали гирляндами осветительных ракет.

В течение следующего дня оставленные взводы произвели несколько удачных налетов по расположению вражеских батарей, окончательно обив противника с толку. Благодаря всем этим действиям он так и не заметил исчезновения нашего полка.

Цель была достигнута. Полк ушел с прежних позиций и, совершив марш, к утру сосредоточился на новом месте. 3-й дивизион развернулся за лесом, неподалеку от хутора Гонтовая Липка. Собственно, хутора, как такового, уже не существовало. От него осталось несколько пепелищ у дороги, ведущей в Синявино. Бои здесь шли ожесточенные, хутор несколько раз переходил из рук в руки. На подступах к Синявино он был самым выгодным рубежом как для нас, так и для немцев. А овладение Синявино со всеми его высотами решало судьбу десятикилометрового коридора, отделявшего нас от войск, окруженных в Ленинграде. Беда была, однако, в том, что на высотах закрепились гитлеровцы, а нам достались болота…

И все же 3-я гвардейская стрелковая дивизия, которую теперь поддерживал наш 881-й корпусной артиллерийский полк, наносила врагу чувствительные контрудары. Активная оборона ее частей на этом участке фронта не на шутку беспокоила гитлеровское командование. Как установила наша разведка, оно все время подбрасывало сюда свежие подкрепления.

Дивизион развернул свои боевые порядки на участке обороны 435-го стрелкового полка и без промедления приступил к разрушению долговременных огневых точек и борьбе с вражескими артиллерийскими и минометными батареями.

Немцы тоже не жалели снарядов, по нескольку раз в сутки подвергали наши позиции массированной артиллерийской обработке. Их разведывательные самолеты непрерывно, как и под Киришами, производили облет оборонительных рубежей наших войск, корректировали огонь своих батарей.

Контрбатарейная борьба требовала хорошо налаженной артиллерийской разведки, совершенствования способов обнаружения и определения координат вражеских огневых позиций. Золотое правило артиллеристов «не вижу — не стреляю» мы, к сожалению, не могли реализовать в полной мере. Для этого надо было «видеть» не только в бинокль, стереотрубу, перископ разведчика, но и с помощью звукозаписывающей аппаратуры, аэрофотоснимков, с помощью своих наблюдателей, вылетающих на самолетах-корректировщиках. Но ни наблюдателей, ни звукометрических подразделений у нас не было. Поэтому чаще всего приходилось довольствоваться методом засечки целей с пунктов сопряженного наблюдения (СНД) по вспышке, наблюдая ее визуально. А этого, конечно, было недостаточно. Ведь не всегда нам способствовали и погода, и местность.