Виктор Корж - Запас прочности

В 19.27 тихо оторвались от грунта. И — новая неприятность: мичман Н. А. Балакирев докладывает, что заклинило кормовые горизонтальные рули.

Пытаемся перейти на ручное управление. Боцман прикладывает все силы — штурвал не вращается. На помощь ему спешит командир отделения рулевых старшина 1-й статьи Б. А. Звягин. Вдвоем они осиливают неподатливый штурвал. Почти милю управлялись вручную. И вдруг штурвал пошел легко, словно порвалась какая-то проволока, которая его удерживала.

Когда постепенно в центральном посту все наладилось, я снова вызвал Малахова, который долго не возвращался из пятого отсека.

— Ну как с храповичком?

— Его будет делать моторист Осовский, если мичман Лавриков не найдет запасной. Говорит, что у него был где-то запрятан, да не знает, подойдет ли по размеру.

— А почему вы так долго не возвращались?

— Помогал электрикам привести в порядок ходовые станции. При взрывах там посыпались кожухи, чуть не произошло короткое замыкание. Пришлось заменить искровые размыкатели.

— Идите в свой отсек. Немедленно замерьте корпусное сообщение аккумуляторной батареи.

Вдали за кормой раздалось два взрыва. Гидроакустики доложили:

— Увеличив скорость, катера удаляются.

Лицо командира корабля светлеет.

— Перехитрили мы немцев. Они привыкли, что наши подводные лодки ходят южным фарватером или через Нарвский залив. Поэтому и сейчас решили, что мы ушли на юг. А мы попытаемся пройти северным фарватером.

Северный фарватер? Я вспоминаю, что слышал о нем. Он очень трудный для подводных лодок: узкий, как ущелье в горах, а в одном месте совсем мелкий, не случайно штурманы зовут эту точку перевалом. Фарватер этот проходит у самой северной оконечности острова Гогланд и зорко охраняется противником.

Из второго отсека Малахов докладывает, что аккумуляторная батарея не только не пострадала, но даже подсохла и ее изоляция улучшилась. Значит, жить можно!

Переползаем на брюхе через перевал. Я сам распоряжаюсь работой трюмных. Нужна величайшая осторожность. Иначе поломаем о камни гребные винты или вертикальный руль. Все же трижды касаемся камней, к счастью, носовой частью корпуса. Наконец на глубине семи метров переваливаем через седловину подводного хребта. Глубины стали увеличиваться. Пронесло! Молодец Ильин! Даже бомбежка не помешала нашему штурману точно вести счисление. Поэтому так удачно и сумели пройти через такую узкость.

В полночь на пустынном Гогландском плесе решили всплыть для зарядки батареи. Заряжать ее будем без хода: кругом минные поля.

Продуваем балласт. Как только лодка всплыла, командир, вахтенный офицер М. И. Булгаков и сигнальщики-наблюдатели Карпов и Бондаренко вышли на мостик. Комиссар старший политрук Федор Алексеевич Пономарев задержался в боевой рубке.

На продувание главного балласта пущены дизеля.

Все идет нормально. И вдруг замечаю, что стрелки тахометров, показывающие скорость вращения гребных валов, стоят на нуле. Из электромоторного отсека докладывают, что вырубило автомат первой группы аккумуляторной батареи. Что делать? Подводная лодка ни в крейсерском, ни в позиционном положении. Нужно или всплывать до конца, или снова погрузиться и под водой разбираться, в чем дело. Решил продолжать продувать балласт, так как времени для зарядки очень мало.

И тут широко раскрывается переборочный люк второго отсека и в клубах черного дыма показывается перекошенное лицо вестового Данилина. Он кричит:

— Пожар! Горят аккумуляторы!

Надрывный кашель мешает ему говорить.

По кораблю звучит сигнал пожарной тревоги. В центральный пост прибегает аварийная партия во главе со старшим инженер-лейтенантом Сорокиным.

— Останетесь здесь, — говорю я ему. — Балласт больше не продувать. Заряжать только вторую группу аккумуляторов. А я пойду с аварийной партией.

С мостика торопливо спускается капитан 3 ранга Тураев. Докладываю ему о принятых решениях и с его разрешения иду во второй отсек. Здесь разгром. Матросы выбрасывают мебель в первый отсек. Туда же отправляют и снятые с палубы листы настила. Малахов закрыл асбестовыми матами два аккумулятора, из которых еще валит едкий дым. Дышать нечем. В отсеке полумрак. Картина такая, что у меня под пилоткой зашевелились волосы. Чувствую, кто-то прикоснулся рукой к моему плечу. Оборачиваюсь. Старший политрук Пономарев. Он уже здесь. И как всегда, оказывается самым нужным человеком. Спокойный, энергичный. Кажется, уже одно его присутствие исключает растерянность и панику.

— Ничего страшного, дивмех, — говорит он. — Докладывайте на мостик, что открытого огня больше нет. — Голос комиссара звучит ровно. На худощавом лице не дрогнет ни один мускул. — Говорите людям, что дальше делать.

В тот час я проникся величайшим уважением к Пономареву. Таким должен быть настоящий офицер. Как бы страшно ни сложилась обстановка, будь спокоен и деятелен, чтобы у подчиненных и сомнения не зародилось в твоих знаниях и в твоей выдержке. Я окончательно беру себя в руки. Стараюсь командовать бодро, уверенно. И матросы повеселели. Даже шутки послышались.

— Может, пора и отбой скомандовать? — говорит комиссар.

Это он о пожарной тревоге. Пока она не отменена, весь экипаж чувствует себя как на иголках.

Что ж, пожалуй, комиссар прав. Опасность повторного возгорания устранена, незачем напрасно дергать людей. Вызываю по переговорной трубе центральный пост, велю передать командиру просьбу об отбое тревоги. Через минуту по отсекам прозвучал соответствующий сигнал.

Осматриваю батарею. Работы предстоит уйма.

Отчего же все произошло? Последствия бомбежки? Но перед зарядкой Малахов проверил батарею, было все в порядке. Приказываю ему снова замерить изоляцию. Вижу, как он берет вольтметр. Одну его клемму подсоединяет к токоотводной шине батареи, другой прикасается к ребру шпангоута. Пожимает плечами. Потом подсоединяет концы приводов к двум клеммам аккумулятора. И бледнеет.

— Товарищ капитан третьего ранга, — кричит он мне, — вольтметр не работает!

Принесли другой. Он показал, как говорят электрики, «полный корпус». Короткое замыкание! Вот почему, когда мы дали ток, батарея загорелась. Мы еще легко отделались. Мог бы и взрыв произойти!

Малахов растерянно и виновато смотрит на меня. Во мне все кипит. Надо быть безнадежным профаном, чтобы поверить неисправному вольтметру…

— Виктор Емельянович! — Комиссар отводит меня в сторону. — Возьмите себя в руки. Ошибкой Малахова можно заняться и после. Сейчас надо спасать батарею.

Понемногу остываю. Действительно, есть дела поважнее разговора с Малаховым. Надо быстро принять решение. С аварийной батареей пока ничего не сделать, займемся ею, когда ляжем на грунт. А пока будем заряжать вторую группу аккумуляторов, расположенную в четвертом отсеке.