Виктор Корж - Запас прочности

— Я готов. На какой лодке?

— На «С-12».

Вот тебе и на!..

— Но там же есть командир боевой части пять…

— Старший инженер-лейтенант Гагарин тяжело болен. Он скрывал, что у него туберкулез. Тихон Алексеевич Кузьмин, наш флагманский врач, все выяснил и категорически запретил посылать его в море.

Теперь стало понятно, почему Гагарин в последнее время стал таким мрачным и раздражительным. Жалко парня!

— Когда лодка выходит в море?

— Через четыре дня. Учитывая трудность предстоящего плавания, мы стараемся усилить офицерский состав этой лодки. На ней пойдет дивизионный штурман капитан-лейтенант Ильин и капитан-лейтенант Лошкарев. Вы знаете их обоих.

— Это мои друзья.

— Вот и хорошо.

Вспомнилось, как зимой мы ходили на «Травиату». Уже тогда мечтали когда-нибудь вместе поплавать. Мечта казалась несбыточной, а вот теперь сбывается.

— Идите на свой новый корабль, товарищ Корж, — сказал на прощание командир бригады. — Желаю успеха.

После ужина меня попросил остаться в кают-компании командир «С-12» капитан 3 ранга Василий Андрианович Тураев. Пригласил сыграть партию в шахматы. Шахматист он был не блестящий, но играть любил. Однако я понимал, что на этот раз шахматы — только предлог. Переставляя фигуры, мы вели неторопливый разговор.

— Нынешний поход, видимо, будет самым коротким, — сказал Тураев.

— Почему вы так думаете?

— Осень. Скоро уже похолодает. Думаю, что суток двадцать поплаваем, не больше.

— Это нереально. За такой срок можно только выбраться в открытое море, сходить к южным берегам Балтики и вернуться.

— Возможно, так, но я надеюсь, что и за такой срок добьемся удач.

Поговорили о подготовке экипажа. Я знал, что здесь еще много недоработок.

— Завтра весь день проведем на «Охтенском море», — сказал командир. — Будем отрабатывать срочное погружение. Попрошу вас построже спрашивать с людей.

И вот мы направляемся на середину Невы. Присматриваюсь к своим новым товарищам. Да, это не «С-7», где все понимали друг друга с полуслова. В центральном посту шумно. Много лишних распоряжений, разъяснений. Старшина группы трюмных мичман Казаков дело свое знает, но и он нервничает. При любой команде стремглав бросается на боевой пост командира отделения трюмных Парового и помогает ему разобраться, что закрыть, что открыть. Записываю в блокнот первый «приговор»: командира отделения трюмных заменить — учить поздно.

После первого погружения и всплытия собираю в центральном посту старшин нашей боевой части. Говорю им:

— Слишком много у нас неразберихи. Встаньте по местам и смотрите, как нужно делать.

Манипулирую клапанами и пневматическими устройствами кингстонов, объясняю, почему надо действовать именно так, а не иначе. Потом заставляю каждого сделать то же самое. Разъясняю, что должен делать каждый вахтенный на своем боевом посту. Таким образом несколько раз повторяем срочное погружение и всплытие, производим дифферентовку. Только убедившись, что старшины усвоили приемы, прекращаю тренировки. Предлагаю провести такие занятия с каждым матросом на его боевом посту. Меньше слов, больше практического показа!

Командир во всем согласен со мной. Снова и снова он приказывает погружаться и всплывать. «Охтенское море» мелкое и тесное. Мы вертимся на этом узком пространстве, ныряем и снова выскакиваем на поверхность. Если вначале было совсем плохо, то к вечеру понемногу стало получаться.

Когда вернулись к берегу, я сказал Рамазанову, что надо сменить командира отделения трюмных. Дивизионный механик согласился немедленно:

— Назначу к вам Змиенко с «С-4». Мастер что надо!

Старшего матроса Ивана Змиенко я знал. Лучшую кандидатуру не придумать. Так что этот боевой пост будет у нас абсолютно надежен.

Каждый день выходим в «Охтенское море». К концу дня матросы — полуживые от усталости. Но никто не жалуется. Понимают, что без усиленных тренировок нам не обойтись.

Старшины увлеклись. Старшина группы электриков мичман Анатолий Васильевич Лавриков сказал мне:

— Когда делаешь полезное дело, особенно такое, от которого и собственная жизнь зависит, тут уже не до отдыха. Другое дело, когда работа ненужная, вроде той, о которой на флоте любили раньше говорить: «Плоское катай, круглое таскай».

Но я велел умерить пыл. Иначе совсем измотаем людей. А ведь впереди поход, там не отдохнешь.

15 сентября на плавбазе «Смольный» состоялось совещание, на котором начальник штаба бригады ознакомил с планом выхода лодок из Ленинграда. В поход отправляются две лодки — «С-12» и «Д-2». Узнаю, что на «Д-2» пойдет инженер-капитан 3 ранга Рим Юльевич Гинтовт, инженер-механик соседнего дивизиона. Что-то в этом походе участвует слишком много дивизионных специалистов! Уже по этому можно судить, что плавание предстоит трудное.

На этот раз переход в Кронштадт был сравнительно спокойным. Помогла темнота и дождь. Немцы постреляли немного, ни один снаряд не задел кораблей. Наши дымзавесчики надежно укрыли их.

Несколько дней провели в Кронштадте. Погрузили боезапас, топливо, продовольствие.

Враг то и дело обстреливал город. К счастью, ни один снаряд не упал на территории базы подводных лодок. Но где-то за городом вырос огромный столб дыма: по-видимому, снаряд угодил в цистерну с топливом. Пожар быстро потушили.

Вечером 19 сентября друзья простились с нами.

Отданы швартовы, убрана сходня. Мы занимаем место в конвое. Нас сопровождают морские охотники и тральщики. Жизнь на подводной лодке «переворачивается на 180 градусов». Отныне ночь для нас будет днем, а день ночью. Коку Козлову приказано готовить обед. Козлова на лодке все величают Василием Николаевичем, видимо, в знак особого уважения к его боевому посту.

Левый дизель работает на подзарядку батареи, правый — на винт. С первых же минут для мотористов начинается морока. Тральщики с тралами ползут 8-узловым ходом. Наш же один двигатель на малых оборотах дает ход кораблю 10 узлов. Мотористы сбавляют обороты, дизель начинает работать с перебоями. Приходится опять прибавлять обороты. Лодка то налезает на трал, то отстает и того гляди попадет на форштевень сзади идущего корабля. Мотористы беспрерывно манипулируют рычагами ручной отсечки, все время в напряжении. Больше десяти минут не выдерживают, приходится их подменять. В два часа ночи они выбились из сил и запросили пощады. Старший инженер-лейтенант Сорокин пришел в центральный пост и спросил меня:

— Виктор Емельянович, долго ли еще будет продолжаться это издевательство над мотористами?

— Давайте спросим штурмана.

Ильин обернулся, сердитый, взвинченный: