Иван Колесниченко - Битва после войны

Доктор Фридрихс попросил меня сказать несколько слов собравшимся. В зале наступила мертвая тишина. Здесь впервые будут слушать советского генерала. О чем я буду говорить? Казалось, на всех лицах был написан этот вопрос.

— На всех языках мира, — начал я, — существует слово, близкое и понятное каждому трудящемуся. Это слово — «Товарищи». Им я и хочу начать свое выступление не как начальник советской военной администрации, а как ваш гость.

Не буду воспроизводить содержание моего выступления, но скажу только, что я прежде всего напомнил, что после поражения фашистской Германии ее население находится в тяжелом, но не в безвыходном положении, так как в стране есть силы, способные построить новую демократическую Германию, и главная из этих сил — рабочий класс. Никогда раньше трудящиеся страны не имели таких возможностей, какие имеют сейчас, чтобы построить новое демократическое немецкое государство, которое будет стоять на защите интересов народа. Потом я выразил надежду на то, что горькие уроки прошлого научили германский рабочий класс необходимости быть единым в борьбе за свои классовые интересы. Было сказано также о перспективах дальнейшего улучшения снабжения населения советской зоны, а также о необходимости производства как можно больше товаров широкого потребления.

Думаю, что мною было сказано как раз то, что хотелось услышать от меня рабочим, так как все присутствовавшие дружно аплодировали и оживленно переговаривались между собой. Кто-то даже мою речь застенографировал, затем она была размножена и вывешена в цехах.

После собрания директор завода показал мне предприятие и подробно объяснял, как производится искусственное волокно, а потом высказал тревогу, что на заводе запасов серы осталось всего на три месяца и если не удастся их пополнить, то завод придется остановить. А поскольку он поставляет волокно для многих текстильных предприятий, то и те будут остановлены.

— Где же выход? — спросил я Фридрихса.

— Привезти серу из Советского Союза, — ответил он спокойно, наверное убежденный, что так оно и будет.

Я обещал ему навести справки в Карлхсхорсте о возможности привоза серы из Советского Союза, но когда я позвонил в промышленный отдел СВАГ и сообщил о положении с серой на заводе «Цельволле», то мне ответили, что поставка серы из СССР неосуществима. Через коменданта Рудольштадта я пригласил к себе доктора Фридрихса. Он явился спокойный, деловой, видимо ожидая положительного ответа на его предложение. Но я сразу задал ему вопрос:

— Откуда вы брали раньше серу?

— Привозили из Сицилии.

— А сейчас вы смогли бы закупить ее там же?

— Конечно. Дайте мне только пропуск в западную зону, а там я уж доберусь куда надо и сделаю все, чтобы достать серу.

Подобная самоуверенность могла бы вызвать подозрение, не хочет ли Фридрихс с моим пропуском просто перебраться в западную зону и там остаться. Но я чувствовал, что он меня не подведет. И если даже не сумеет достать серу, то все равно возвратится на завод. Пропуск ему был немедленно выписан.

Недели через три Фридрихс сам явился ко мне и рассказал, как он добрался до Рима и восстанавливал коммерческие связи с сицилийской фирмой, торгующей серой.

— Скажите, пожалуйста, а сера, сера где? — нетерпеливо прервал я его.

— Она направлена пароходом в Росток, — спокойно ответил он.

И действительно, вскоре в ростокский порт прибыло судно с серой, запасов которой теперь хватало на несколько лет.

Доктор Фридрихс очень хорошо относился к советским людям, оказывал помощь нашим научным сотрудникам, изучавшим производство перлона (капрона). Но однажды ко мне пришла его переводчица и сообщила, что Фридрихе уехал в западную зону, обещав больше не возвращаться. На мой вопрос о причине такого непонятного шага Фридрихса она ответила, что его грубо интриговал председатель профсоюзного комитета некто Коман, а мещанская гордость интеллигента не позволила ему обратиться за защитой в УСВАТ. И через переводчицу он прислал записку, что им давно ставился вопрос так: либо Коман уйдет с завода, либо он, Фридрихс, высказав при этом убеждение, что руководящие офицеры СВА поймут его.

Мы, конечно, понимали его, но как-то трудно было представить, что такой деловой специалист высочайшей квалификации мог пожертвовать любимым делом из-за уязвленного самолюбия. Но исправить мы уже ничего из могли.

С директором завода «Карл Цейс» в Йене мне довелось познакомиться при его посещении УСВАТ с просьбой разрешить начать восстанавливать предприятие, частично разрушенное при бомбардировке американской авиацией. Это был доктор Гуго Шраде, которого назначил директором завода комендант Йены сразу же после вступления советских войск в этот город.

Доктор Шраде на этом заводе начал работать еще в 1929 году после защиты диссертации. В октябре 1944 года он был арестован гестапо, а его жена заключена в концлагерь Терезин, и лишь по счастливой случайности оба они остались в живых. Став директором завода, Шраде, естественно, заботился о его восстановлении, и УСВАТ оказывало ему в этом всестороннюю помощь. У меня с ним как-то сразу наладились добрые отношения. Но однажды мне позвонил из Берлина член Военного совета Группы оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант К. Ф. Телегин и стал объяснять, что за время войны наши соединения растеряли свое культимущество, в частности кинопередвижки, и сейчас солдатам и офицерам нельзя даже показать кинокартину. И вот, продолжал Телегин, когда в Йену на завод «Карл Цейс» приехал офицер из отдела снабжения Главного политуправления Красной Армии, чтобы заказать пять тысяч кинопередвижек, то заказ не был принят.

— Что же это за порядки у тебя в Тюрингии, что даже с заказчиком из Москвы не считаются на заводе? — заключил свой разговор со мною К. Ф. Телегин.

Я спокойно выслушал его и ответил, что приезжавший в Йену офицер, видимо, не знал установленного в зоне порядка, а потому и потерпел неудачу. Пусть он приедет ко мне в Веймар, и я посмотрю, как ему можно помочь.

На другой день этот офицер прибыл ко мне. Им оказался мой старый знакомый подполковник И. Стасенко. На вопрос, почему он решил дать заказ на кинопередвижки без ведома УСВАТ, он признался, что не знал порядка размещения заказов и поэтому сразу поехал в Йену.

Не зная, как отнесется к моему вмешательству в дело о заказе на производство кинопередвижек доктор Шраде, я вместе со Стасенко поехал на завод. О моем разговоре с ним доктор Шраде так рассказывал на конференции, проводившейся 24 июня 1969 года на заводе «Карл Цейс»:

— Товарищ Колесниченко прибыл к нам, чтобы сообщить, что завод Цейса должен будет выпускать звуковые киноаппараты. 2 января 1946 года образец должен быть представлен. Тогда я возразил ему: «Товарищ генерал, никогда еще наш Цейс не выпускал киноаппараты. Было бы лучше, если бы их производил, например, завод Цейса в Дрездене», На это он дал следующий ответ: «Бросьте вы, товарищ Шраде, Цейс может все! До свидания! Второго января встретимся!»