Владислав Микоша - Рядом с солдатом

Ждать долго не пришлось, налетел порывистый ледяной шквал, ударил острым, как стекло, снегом в иллюминаторы и поднял тяжелую волну. И силуэты кораблей, раньше еле различимые впереди, совсем исчезли в белой мгле.

Ветер остервенел. Свистя и завывая, он ринулся на караван. Первое время вообще трудно было понять что-либо. Все смешалось в снежно-водяном вихре. Наш большой, в семнадцать с половиной тысяч тонн, корабль бросало на волнах, как ореховую скорлупу.

Из колючей стремительной темени неслись, то замирая, то усиливаясь, гудки сирены и звон рынды. Ночь несла над взбудораженным морем штормовую симфонию ледяной Арктики.

Караван поднялся до 74 градусов северной широты. Стихия бушевала, бросаясь на корабли. Суда шли вслепую, на ощупь. Сигналили светом только при крайней необходимости, чтобы не дать обнаружить себя подлодкам. Радио не работало — немцы могли запеленговать.

Караван сгрудился и потерял стройность кильватерного построения. Мы не спали всю длинную ночь, часто выходили на палубу и торчали с подветренной стороны, всматриваясь в густую темень. Иногда гудки и звон рынды раздавались совсем рядом. Мы молча, стиснув зубы, переживали моменты, казалось, неизбежного столкновения, и, когда тревожные звуки, удаляясь, затухали вдали, только вздохи облегчения выдавали наше волнение.

Так прошла сумасшедшая ночь. Казалось, она никогда не кончится. Но утро явилось. К двенадцати часам стало заметно светлее. Полярная ночь надвигалась вместе с зимой, и полный день почти не наступал. За ночь корабли разошлись — флагман приказал во избежание столкновения идти до Исландии каждому самостоятельно.

…Прошла педеля, а мы все продолжали наш путь по крутым гребням теперь уже Норвежского моря. За эти дни, вернее. ночи мы потеряли из виду всех, кто еще оставался поблизости в начале маршрута.

— Вот теперь нас голыми руками можно взять… И самое обидное, что мы даже снимать не можем — проклятая ночка! — Халушаков добавил еще пару крепких слов.

— Да, ощущение не из приятных…

В штурманской рубке капитан Субботин показал нам на карте пройденный кораблем путь.

— С караваном мы поднялись вот сюда, видите? Это почти на траверзе Новой Земли. Здесь нас схватил этот проклятый шторм. Зная повадку немцев перехватывать наши корабли ва островом Медвежьим, я решился на риск — про-скочить вот эдесь, у них под носом, между Медвежьим и Нордкапом. Я уверен — они нас здесь никак не ждут. Как вы думаете?

— Значит, так или…

— Я думаю, все-таки так! — кивнул капитан и позвал нас на мостик.

— Смотрите! Видите огни на горизонте? Это Норвегия. Там торчат гитлеровцы. Если проскочим Нордкап, тогда ищи ветра в Гренландском море! — Субботин натянуто улыбнулся, и мы почувствовали, как напряжены его нервы.

…Никто в эту ночь не сомкнул глаз.

На мостике бессменно нес вахту капитан.

— Пойду спрошу… — ближе к утру Халушаков поднялся, зашагал к трапу.

Стало светлее. Вскоре вернулся от капитана мой друг.

— Проскочили! — выдохнул он. — Ты понимаешь, не только проскочили, но отмахали четыреста миль вперед к Исландии. Если все пойдет так же хорошо, говорит капитан, то через двое суток будем у берегов Исландии. Правда, опасность еще не миновала, подлодки могут появиться в любую минуту, но самый страшный участок прошли…

Мы проходим то место Гренландского моря, которое на языке метеорологов называется «кузницей погоды». Обогнули норвежский остров Ян-Майен и держим курс вест на северное побережье Исландии. Капитан назвал нам город и порт в конце глубокого фьорда — Акурейри, где предстояло собраться всему каравану и потом следовать в Англию.

За завтраком в кают-компанию вошел встревоженный чем-то радист Иван Иванович Маленков. Все притихли.

— Я принял два сигнала бедствия, — сказал он, — «Торпедированы. Горим». Еще один SOS: «Высаживаемся на шлюпки. Корабль тонет. Помогите». Это наши, по-русски, а вот еще. — Радист показал несколько радиограмм. — В том же духе, только на английском.

Это сообщение произвело на всех угнетающее впечатление. В иллюминаторы стучалась соленая ледяная волна.

…26 ноября. Ночь. Мы вышли на бак. Ветер затих и стал попутным. Тучи разошлись, и сквозь высокие перистые облака проглянула луна, появились звезды. Штурманы воспользовались этим и стали определять точное местонахождение судна.

— Справа по борту корабль! — раздался громкий голос вахтенного.

На горизонте действительно темнел силуэт транспорта.

— Интересно, кто бы это мог быть? — Халушаков поднялся на мостик и через минуту крикнул оттуда: — Наши! «Комилес» I Ну, порядок, живы!

Через некоторое время «Комилес» просемафорил просьбу подождать его, чтобы идти вместе. Вскоре уже шли в паре. В южной стороне моря заметно посветлело. На горизонте стал едва просматриваться легкий, как вытянутое в ленту облако, силуэт земли Это Исландия…

И вот наконец, впервые после Архангельска, из-за снежных вершин, окрашенных смесью золота и багрянца, проглянуло солнце. Исландия предстала перед нами как сияющий кристалл рубина в изумрудной оправе океана.

— Земля! Земля! Смотри, трава зеленая, коровы пасутся! Вот это да! — захлебывался от впечатлений Халушаков. — А ты говорил, что ледяной континент!

Панорама открывшейся бухты с амфитеатром расступившихся гор напомнила мне Чукотку и вход в бухту Провидения. Только цвет моря здесь был совсем иной. Он как талая вода — зеленоватого оттенка.

Фьорд делает последний поворот и открывает отлогий берег, на котором под сенью снеговых гор притаился маленький городок. Разноцветные домики подогреты изнутри электрическим светом. По улицам снуют маленькие издали автомобильчики, горят ярко и непривычно фонари. Все будто только что умыто — и светлые каменные домики, и ярко-красные крыши. А сверкающие белизной горы придают всему какой-то нереальный, сказочный вид.

К «Тбилиси» направился сторожевой катер.

— Стоп машины! Отдать якорь! — скомандовал капитан Субботин.

…За ночь вокруг нас собралось много судов. Весь следующий день они подходили, наполняя бухту гудками и грохотом якорных цепей.

— «Комилес» сигналит! Вызывает кинооператоров на мостик! — крикнул вахтенный.

Начались переговоры с нашими коллегами. С помощью сигнальщика мы обменялись приветствиями с Соловьевым и Лыткиным, сообщили друг другу, что все благополучно, а в конце Халушаков спросил, много ли отсняли наши друзья.

— Ма-ло… — прочитал ответ сигнальщик.

— Ответьте им, что мы сняли вдвое больше.

Сигнальщик рассмеялся, передал наш ответ и пожелание дальнейшего счастливого плавания.

Был серый, туманный день, когда «Тбилиси» поднял якорь и покинул порт. Длинной вереницей вытянулись идущие в кильватер корабли нашего каравана. Сколько было потерь до Исландии, мы так и не узнали. Только к вечеру вышли из 25-мильного фьорда. Теперь наш курс лежал к британским берегам.