Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

— Лев, ты помнишь, что я тебе сказал? Я повторю: если ты уже дожил до 91 года, ты будешь полный мудак, если не доживёшь до ста лет! Чем ты хуже Анненкова [300] Анненков (Кокин) Николай Александрович (1899–1999) — народный артист СССР, Герой Социалистического Труда. 75 лет проработал в Малом театре. и Доллежаля [301] Доллежаль Николай Антонович (родился в 1899) — конструктор ядерных реакторов, академик, дважды Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской и 5 Государственных премий. ?! Впрочем, это твоё дело, как хочешь. Но ты обещал мне написать предисловие к «Заметкам вашего современника», если они выйдут в книгах. А это уже не твоё личное дело! Это — дело общественное! Это уж ты обязан дожить!..

Всякий раз, когда ухожу от него, бьётся мысль, что вижу его в последний раз.

10.7.99

Николай Антонович Доллежаль в день своего 100-летия.

Могу ли я появиться в редакции в шортах? Наверное, уже не могу. Я согласен слыть забавным, но не смешным.

Наши солдаты в Косово отрезаны от всего мира, телефонной связи нет, письма и посылки не получают. Расположенные рядом французские солдаты рекомендуют русским звонить по спутниковому телефону, а наши в ответ только улыбаются. ТВ-комментаторы говорят об этом даже с какой-то гордостью, во всяком случае, с чувством безусловного превосходства над французами. Почему мы гордимся армейской неустроенностью и головотяпством? Ведь армейская жизнь у нас в России страшна (для матерей, например, новобранцев) не собственно сложностью выполнения воинского долга, а именно сложностью самого существования в армейских условиях. Что дурного, если солдат будет спать в тепле и чистоте, ежедневно принимать душ, вовремя и хорошо питаться? Генералы убеждены, что от этого пострадает боеспособность русской армии.

100 лет «Огоньку». Как-то хорошо, просто, выступил, редкий случай, когда самому понравилось. Говорил с Яковлевым [302] Яковлев Александр Николаевич — один из идеологов перестройки. , рассказывал ему о моих записных книжках, которые он не читал. Миша Козаков сказал, что с 21 июля купил путёвку в Переделкино.

Переделкино. Встречаю на улице совершенно пьяного Карякина, который на ухо под большим секретом сообщает мне, что он написал дивные стихи. Прошу прочесть. Читает: «Не говори мне до свиданье: прощаться нам уже пора…» Я плачу, поражённый бездной этой человеческой трагедии, распахнувшейся у моих ног, и говорю Юре, что после этих стихов Пушкин со своим «Я помню чудное мгновенье…» должен по утру Каряке за пивом бегать. Юра счастлив.

Самара. Именно по отношению к Козлову я постоянно испытываю чувство вины. Когда собирал материалы для книги о Королеве, я собирался поехать в Куйбышев, но мне говорили:

— Козлов? Да, это был любимец Сергея Павловича… Именно его Королёв послал в Куйбышев налаживать серийное производство ракеты Р-7. Но в Самару ехать не стоит. Он сейчас дико засекречен, делает спутники-разведчики и ничего тебе не расскажет…

И я не поехал. Я даже не знал, что Козлов, оказывается, был у Королёва ведущим конструктором первой всецело отечественной нашей ракеты Р-2, первой нашей ракеты с атомным зарядом Р-5М и, наконец, знаменитой Р-7. В конце 1950 — начале 1960-х годов он довёл в Самаре производство Р-7 до 200 ракет в год, постоянно совершенствовал их и на её базе сконструировал 9 новых модификаций. В собственном КБ он создал пять поколений спутников-шпионов. Не Мишин, не Глушко, и тем более Семёнов не стали наиболее последовательными продолжателями дела Королёва, а как раз Козлов, который бесспорно является первым его учеником, человеком, который унаследовал дух и стиль руководства Сергея Павловича, и, в какой-то мере и отрицательные черты, присущие Королёву. И вот в книге «Королёв. Факты и мифы» я вспоминаю Мишина 44 раза, Глушко — 120 раз, а Козлова — 3 раза! Я не искупил своей вины ни многомиллионными газетными публикациями, ни тремя фильмами. «Пойдёт тираж газетный на подтираш клозетный», фильмы будут пылиться в архивах, дожидаясь «круглых» дат, а книга — это книга, которая и Козлова переживет, и меня. Вот поэтому я и испытываю перед Дмитрием Ильичом постоянное чувство вины.

Наша киногруппа с Д. И. Козловым.

Самара. Старый пивзавод на берегу Волги. Прохладный пустой зал бара «фон Вакано» — в честь основателя завода. Сидим [303] Имеются в виду создатели документального фильма «Восхождение». , пьём пиво, я — минералку. Из закусок — блинчики, тарталетки и всякое другое, но дико (в 2–3 раза!) дорогое. Фаид [304] Симфоров Фаид Фёдорович — директор и продюсер телесериала «Тайны забытых побед» и документального фильма «Восхождение». подзывает официанта и спрашивает:

— Сколько тарталеток в порции?

Официант некоторое время раздумывает, потом вежливо отвечает:

— Около двух…

Самара. Премьера нашего фильма «Восхождение» посвященного заводу «Прогресс» и 40-летию Самарского ракетного центра. Полный зал. Люди сидели очень тихо. Аплодировали именно в тех местах, в которых, как мы понимали, и следовало ждать аплодисментов. Многие плакали. Чечин [305] Чечин Александр Васильевич — заместитель Генерального конструктора ЦКБМ. потом говорит мне:

— Вы знаете, я два раза заплакал…

Чечин — человек тонкий, интеллигентный, стихи пишет, но плакали люди совсем не сентиментальные.

Банкет человек на 150. Собрались ракетчики почти изо всех КБ России, и все тосты начинались с цитат из нашего фильма. На следующий день Козлов дал нам свой пароход. С мгновенно организовавшейся компанией вся наша киногруппа — Фаид, Костя, Борис — плавали по Волге, купались, загорали, замечательно отдохнули. Ольга [306] Тепленко Ольга Анатольевна — директор Самарской студии кинохроники. — хорошая баба, но у нее недержание речи, заговорила меня до полного бесчувствия. Боря напился, страшно хамил и наговорил всем гадостей.

Когда я однажды позвонил в Самару в связи с предстоящим юбилеем Козлову, он, перебивая меня, вдруг начал расхваливать мои «Заметки вашего современника». Перед юбилеем уже в Самаре снова в разговоре со мной вспомнил о них. Сегодня я решился спросить его, не сможет ли он помочь мне издать их. Начал, как мне показалось, издалека: что, мол, хочу издать, но в Москве это стоит дороже, чем на периферии, но всё равно дорого…

— Сколько? — спросил Козлов.