Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

— Дмитрий Ильич, ведь речь идёт о трёхтомнике, это же тысячи долларов…

— Найдём вам издателя… — сказал Козлов.

Дальше я уж и не припомню, что бормотал. Отличительная черта Козлова: он никогда ничего не забывает.

Миша Рощин спит после обеда. Юра Давыдов спит после обеда. У них что, совесть чиста? Почему я не умею спать днем? Означает ли это, что я — злодей?

Иркутск. В нашем корпункте Наташа Васильева рассказывала, что в одной сибирской деревне все жители выписывают только газету «СПИД-инфо» и больше ничего.

Как живописна, как прекрасна эта дорога Иркутск — Байкальск! Это туманное утро и нетерпеливое ожидание зрелища Байкала.

Байкальск. Образцово-показательная «летучка» у мэра Ивана Ивановича Панченко. Он поинтересовался, почему нет телевидения, а когда сказали, что и не будет, сразу заметно расстроился. Главный городской милиционер рассказывал о новых трупах, пожарник — о пожарах, точнее, об их отсутствии, медик — о бытовом мордобое, соцбыт — о ремонте теплосети, главный пищевой товаровед (в которой мне совершенно безосновательно почудилась почему-то любовница Ивана Ивановича) — о росте цен на колбасу. Я задавал Панченко вопросы о Байкальском целлюлозно-бумажном комбинате, который по-прежнему работает в этом городе. Он отвечал неплохо, но я довольно быстро понял, что он сидит как бы между двух стульев. С одной стороны, он понимает, что комбинат загаживает великое озеро, что его надо перепрофилировать, а лучше всего — вообще закрыть. С другой стороны, комбинат исправно платит налоги, отчисляет деньги в соцбытсектор, а главное, — кормит и поит рабочих комбината, семьи которых составляют большинство жителей города, в котором он, Панченко, мэр. Надо думать, что его вполне устраивает та бесконечная, то вспыхивающая, то затухающая говорильня вокруг Байкала, которую называют «поисками решения проблемы». Проблему эту мы не могли решить в доперестроечные годы, не то, что сейчас.

Всё это напомнило мне Экибастуз: надо организовать рабочие места, занять людей работой, люди работают и, в принципе, пилят сук, на котором сидят со своими женами и детьми. Рассуждают: «На наш век хватит…» А на век ваших внуков?

Байкал, который сохраняет пятую часть всей пресной воды земного шара — в России превратили в разменную монету сиюминутных политических споров. Промышленникам нужна его чистейшая вода, экологам — возможность его защищать (иначе зачем экологи вообще нужны?!). И те, и другие говорят о Байкале очень приземлённо, не могут подняться над проблемой, не могут прочувствовать планетарное значение этого чуда света.

Всякий человек, который лишь заикнётся о создании в бассейнах стока в Байкал любогоэкологически опасного производства, будь то комбинат целлюлозы или свиноводческая ферма, подлежит суду. Это должен быть вечный закон, действующий столько, сколько будет существовать Байкал, который не зависел бы от политического устройства, — что там на улице: демократия, диктатура, монархия…

В Байкальск мы приехали на 2-й фестиваль молодёжной музыки. Мы — «КП»— его спонсоры. В специальный день «КП» мы все выступали. Я рассказывал о Гагарине: на моё счастье в городе есть Гагаринский район. Но львиную долю всех выступлений ежедневно занимает молодёжная музыка — то, чего я не знаю, и что меня совершенно не интересует. Во время прощального ужина в кафе децибеллы достигли такой силы, что у меня случился спазм: резко заболел какой-то участок левого полушария головного мозга. Я испугался и вышел на улицу. На улице обнаружил, что наружные оконные решетки мелко вибрируют от звука внутри кафе

Купался в Байкале. Вода холодная (11–12 градусов), очень чистая, а на берегах полно мусора.

Поход на пароходике в Листвянку. Там прекрасная гостиница «Интуриста», набитая счастливыми американскими старичками и старушками, которые не верят, что в такой роскоши можно жить за столь ничтожные (для них!) деньги. Вся наша «КП»-бригада — Станислав Гольдфарб (собкор в Иркутске), Андрей Дятлов (зам. отв. секретаря), его жена Валя Терехова («Клуб потребителей»), Юра Гейко («Автоликбез») и я — парилась в этой гостинице в финской бане. До этого осмотрели музей современной (и очень неплохой!) живописи и церковь, в которой венчался кто-то из декабристов.

В Листвянке Ангара вытекает из Байкала. Невероятно красивые, распахнутые, суровые небеса. Не небо, — именно небеса! Памятник Вампилову [307] Вампилов Александр Валентинович (1937–1972) — писатель, драматург. . На моторке перевернулись с товарищем крепко пьяные, пересекая Ангару. Товарищ уцелел, а Вампилов утонул. Ему было всего 35 лет. Если учесть, как он начинал, из него мог вырасти драматург масштабов Островского.

Давно уже не жил в гостиницах и обнаружил совершенно дикие цены. Ночь в «Интуристе» стоит 532 рубля. Не может, не должна ночь в гостинице равняться пенсии за месяц.

Приживается мода переводить на английский язык объявления, которые делают стюардессы в самолётах внутренних авиалиний. Когда самолёт летит, например, в Лондон — это вежливо и необходимо. А когда из Иркутска в Москву? Опять стелимся?

Ездили с Юрой [308] Ю. В. Давыдов. к Разгону в больницу. Операцию он выдержал, но очень плох. Парализована левая нога, понемногу отказывают буквально все внутренние органы. Страшно быстро утомляется. Глаза погасли, запали. Жёлтый. Привёз ему небольшую бутылочку бургундского. Оживился, рад. Разгон — это ум, вкус и доброта.

Решение кроссвордов — неосознанное стремление рассеять сомнения в своей необразованности.

Ничего, кроме восторга, зрелище Байкала в сердце человеческом вызвать не может.

Юра Давыдов вспоминает Булата [309] Б. Ш. Окуджава. :

— Я поехал с какой-то политесной писательской делегацией в Берлин вместе с Булатом. Я спрашиваю: «Зачем согласился ехать?» А он мне в ответ: «Мне шланг для огорода нужно купить…» Купил шланг и сразу уехал в Москву.

Давыдов сидел с Булатом на заседании ПЕН-клуба. Зашел разговор о задолженностях по членским взносам, и какая-то дама пошла по рядам со списком должников. Булат посмотрел список и говорит чуть слышно на ухо даме:

— Здесь фамилия Дудинцева [310] Дудинцев Владимир Дмитриевич (1918–1998) — прозаик, автор романов «Не хлебом единым» и «Белые одежды». . Не беспокойте его… Он тяжело болен… Сколько он должен? Я заплачу…