Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

— Джентльмены напрокат фраки не берут!

Заказал себе фрак в ателье нашего МИДа. Он потребовал также, чтобы на церемонии вручения премии присутствовали не только его жена, но и сын Сергей с женой, и его секретарь П. Е. Рубинин.

Как самый старый из лауреатов, Капица был в Стокгольме в центре внимания. На приёме он шёл под руку с королевой, а Анну Алексеевну [429] Капица Анна Алексеевна (1903–1986) — жена П. Л. Капицы. сопровождал король.

На деньги, полученные по премии, Пётр Леонидович решил купить себе автомобиль «Мерседес», так как, по его выражению, «в «Волге» у него не помещаются ноги». Чтобы не обременять себя хлопотами о «Мерседесе», он договорился держать его в гараже Академии наук на попечительстве своего шофера, который возил его на «Волге».

Весь уклад и распорядок жизни дома Капицы определяется Анной Алексеевной, которая уже полвека играет трудную роль жены великого человека. Дом, по мнению Кагана, довольно чопорный, со строго ограниченным кругом людей, близко к нему допущенных [430] Здесь я совершенно не согласен с Каганом! . Капица человек довольно холодный. Не очень жалует сыновей и на почтительном расстоянии от себя держит внуков. Анна Алексеевна получала наследства от своих дворянских родственников, так что семья очень богатая, но никогда не кичившаяся своим богатством. Анна Алексеевна ходит в скромнейших ситцевых платьях.

Капица не читает художественной литературы. Её читает Анна Алексеевна и пересказывает Пётру Леонидовичу то, что считает для него нужным и полезным. Она же является домашним министром иностранных дел, заведует обширной перепиской мужа, напоминает, кого, как и с чем поздравлять, кому писать письма. Все бумаги копируются, сортируются и хранятся, как и подобает бумагам Классика науки.

О Ландау.Список физиков, сдавших самому (!) Ландау, так называемый, теорминимум, насчитывает всего 25 человек. Под № 12 стоит Каган. Экзамены Ландау сдавали очень многие, но до финиша добирались единицы. Нигде, ни в каких официальных бумагах эти экзамены не числились, они ни на что не влияли в карьерном смысле. Это было просто делом чести. Эти 25 человек в мире физиков сразу становились известными и уважаемыми. В лучшем случае своим аспирантам Ландау мог засчитать сдачу теорминимума, как сдачу экзамена по специальности.

Теорминимум включал девять экзаменов, каждый из которых длился около двух часов. На экзамене по математике, например, не требовалось знание и правильное формулирование каких-либо правил или законов, никогда не задавались вопросы чисто теоретические. Требовалось только одно: показать, что ты умеешь свободно владеть всем аппаратом современной высшей математики. Остальные экзамены были посвящены различным фундаментальным разделам физики.

Ландау был необыкновенным учёным. У него нет собственных законов или таких открытий, какие есть, например, у Эйнштейна, Бора или Гейзенберга. Но вряд ли существовал, и почти наверняка не существует сегодня, человек, который бы столь свободно чувствовал себя во всех областях физики. Не было такой диссертации на соискание звания доктора физико-математических наук, суть которой Ландау не мог бы понять в течение считанных минут после начала защиты. Нередко случалось, что он понимал её лучше, чем сам соискатель…

Жена Ландау Кора после автокатастрофы примерно в течение месяца ни разу не была в больнице, так как считала, что Ландау всё равно умрет. Не приезжал в больницу и его сын Игорь. Дау вместе с врачами выхаживали физики. Каган был одним из постоянных дежурных в больнице. Более всех лечением Дау занимался Лифшиц [431] Лифшиц Евгений Михайлович (1915–1985) — академик, физик-теоретик. , которого Кора ненавидела, считала, что он обкрадывает Дау, и понимала, что если Ландау придет в сознание, то Лифшиц на правах старого друга откроет ему глаза на Кору. Ошибкой было и то, что Кора всячески противилась приглашению к Дау психиатров, хотя Ландау, который долгое время жил на подкорке, возвращался в мир на младенческом уровне, постепенно осознавая связи вещей и явлений, и безусловно нуждался в помощи психиатров.

Мне не хочется спорить с Каганом, но по моим тогдашним наблюдениям Кора Терентьевна Ландау принимала весьма действенные (может быть, не всегда хорошо продуманные) усилия к возвращению к жизни Льва Давидовича. Что касается Лифшица, то она и до катастрофы не любила его и действительно считала, что он интеллектуально обкрадывает Ландау. Я не думаю, что Дау слушал бы Лифшица, если бы тот начал «открывать ему глаза» на Кору. Всех троих давно нет в живых: Лев Давидович умер в 1968-м, Кора Терентьевна в 1984-м, Илья Михайлович в 1985-м. Бог им судья.

О Курчатове. Необыкновенный талант Курчатова-организатора заключался в том, что он умел чрезвычайно эффективно использовать все правила игры советского общества. Советская власть никогда не только не мешала ему, но всегда активно помогала. Он умел находить на гигантском управленческом пульте именно те кнопки, нажатие которых давало наивысший результат. Он прекрасно ладил с военными, чиновниками, партийным аппаратом. Сопротивляться его воле не мог никто. Даже Берия, который разговаривал с физиками, как с заключёнными, никогда не позволял себе говорить в подобном тоне с Курчатовым.

Второй чертой стиля его руководства было абсолютное доверие к людям, которым он поручал отдельные участки общей работы. Он понимал, что одному человеку не под силу вникать во всё, и не стремился этого делать. Никогда не занимался мелочной опекой, но периодически требовал отчета у руководителей отдельных работ. Звонил, например, Кикоину [432] Кикоин Исаак Константинович (1908–1984) — академик, сотрудник Курчатовского института, дважды Герой Социалистического Труда. :

— Мне сегодня в Кремль ехать. Рассказывай, как там у тебя дела…

При всей своей внешней жизнерадостности и весёлости Игорь Васильевич отличался жесткой требовательностью. Неохотно сближался с людьми, никогда не панибратствовал, что мешало его отношениям, например, с военными. Это отличало его от Александрова, которого военные, главным образом моряки, обожали. Он был для них абсолютно «свой в доску», жил с ними одной семьёй, пил с ними водку…

В 12 часов ночи, услыхав, как скрипнула моя дверь, Чухонцев [433] Чухонцев Олег Григорьевич — поэт. выскочил из своей комнаты в каком-то залатанном свитере, в нелепых рейтузах и с придыханием, глядя вроде бы на меня, но вроде бы и мимо, прошептал:

— Славка! Слушай, как правильно писать: «приотворенный» или «приотворЁнный»?

Мы так и не решили, как же будет правильно. Он юркнул в дверь и быстро заперся.