Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Меня встречал Лёва [349] Л. Д. Володин. . После обеда Лев лёг спать, а я пошёл гулять: Трокадеро, Эйфелева башня, эколь милитер, небоскреб Монпарнас, которого я не видел ещё, бульвар Монпарнас, Конкорд, мост Александра III, «Grande otele de Passy», где я поселился. (Жена Льва Света должна скоро лететь в Москву, поэтому я посчитал, что мне лучше взять гостиницу). Огромное это путешествие оставило в душе чувство радостной независимости. Я всё время бессознательно чередовал шумные перекрёстки с тихими, почти мёртвыми улочками, я почувствовал сразу весь Париж и снова влюбился в этот город.

Жарко, 26 градусов. Надо в майке ходить, хотя негры ходят в шерстяных свитерах. Вечер у Сабовых [350] Александр Дмитриевич Сабов — собкор «КП» во Франции, его жена Ирина и сын Димка. .

4.6.77

Провожали Свету в Москву. Лёва волновался из-за разных, не всегда мне понятных, неутрясок, перевеса багажа и т. п. и, вернувшись, наконец, домой, принялся на нервной почве пить виски. Потом повёз меня в гости к своей подруге Шуре Вайян. У неё сидели: шведка с котёнком, еврей-американец с еврейкой-американкой, алжирец в бархатном костюме и англичанка, созданная природой для быстрой любви. Разговоры совершенно дурацкие: какой сахар слаще, куда запропастился в Москве Подгорный и т. п. Попробовал французской деревенской самогонки. Славная. Хотел сбежать от них в Лувр, не пустили.

Купили с Сабовым сразу килограмм копчёных сосисок, чем несказанно удивили лавочника. Лев после вчерашней выпивки плох, лежит, читает Державина.

Негры на террасе Трокадеро расстилают тряпицы или плёнку и раскладывают бусы, барабанчики-погремушки, бивни и вазочки якобы из слоновой кости, кожаные шляпы, сумки и другую псевдоафриканскую дребедень. Прав был Остап Бендер, когда говорил, что вся контрабанда изготовляется в Одессе на Малой Арнаутской. Покупают мало, а точнее — вообще не покупают.

Если самый любимый объект для фотографирования — собор Парижской Богоматери, то самое любимое место, где фотографируются сами — Трокадеро. В одиночку, парами, компаниями, целыми автобусными группами запечатлеваются на фоне Эйфелевой башни. Маршал Фош — бурый на буром коне — видит это ежедневно, и я представляю, как ему всё это обрыдло. Хотя, что Бога гневить: башня действительно хороша.

Бутылка Смирновской водки стоит 35 франков, а пишущая машинка с алфавитом на шаре — 1750 франков. Мне на всю командировку выдали 1010 франков и 20 сантимов. Спрашивается, могу ли я сделать выбор?

На XXXII аэрокосмическом салоне 627 участников из 20 стран. Впервые — Аргентина и Бразилия. 229 павильонов, 230 самолётов. Мы выставили Як-42, Ил-86, Ан-32, серийный Ту-144.

Модели наших космических аппаратов, подвешенные к потолку, высвечиваются узкими пучками света. Прочитав его описание, нажимаешь красную кнопку, и луч света показывает интересующую тебя модель.

Кирилл Небург рассказал:

— Садик около улицы Гобеленов называется Sguare Rene le Gall, в честь участника Сопротивления, которого расстреляли в 1942 г. В конце XVI в. тут были леса, и король Генрих IV приезжал сюда охотиться на лисиц и оленей. Под садиком сейчас протекает речонка Bievre, в которой когда-то водились бобры. В XIX и начале XX в. здесь было развито какое-то чрезвычайно вонючее кожевенное производство. (Кирилл даже помнит этот невыносимый запах…)

Как я люблю Ходить с Кириллом по каким-то совершенно неизвестным даже коренным парижанам улочкам, как люблю слушать его бесхитростные истории… Ну казалось бы, какое мне-то дело до улицы Гобеленов и сквера Рене ле Галля, но всякий раз я с удовольствием погружаюсь в далёкую и чуждую мне жизнь. И никак не пойму природу этого удовольствия.

Музей открытий. Стенд, посвящённый нашим «челюскинцам». Срез деревянной трухи с живыми муравьями между двумя стёклами. Можно, не отрываясь, смотреть часами. Представлены все виды написания цифр. В Центральной Америке цифры изображались в виде человеческого профиля: 3 — спит, 4 — со зверским оскалом, 9 — прыщеватый с открытым ртом, 6 — с глазом, залепленным крест-накрест. Деревянная копия огромного метеорита массой 5360 кг, упавшего в лес неподалёку от Bendego в 1784 г. Президент США Никсон подарил Франции маленький кусочек лунного камня, который привёз «Apollo-17». В зале химии, в стеклянном шкафу — отрезы синтетических тканей, а на стекле — их структурные формулы.

Сад Тюильри. Шуршит под ногами бело-жёлтый гравий. Одному Богу известно, как можно выколупнуть из него окурки, но ведь выколупывают же! Детишки пускают кораблики в круглом фонтане под надзором прибранных старушек. Мраморы статуй тронуты пепельным цветом времени. Все эти пышногрудые, с призывно торчащими сосками богини, этот огромный, лениво разлёгшийся Нил со сфинксом, словно с кошкой под рукой, в окружении толстеньких амурчиков, облепивших его со всех сторон, Нил, похожий на кота, по которому ползают котята, вся эта анатомически безупречная классика должна упасть в глубокий обморок при виде гигантов Генри Мура [351] Мур Генри (1898–1986) — английский скульптор, автор многих абстрактных, фантастически причудливых работ. , которых он выставил в галерее Тюильри.

Сидя с Лёвой [352] Л. Д. Володин. в кафе, мы ухитрились опрокинуть какому-то немцу на брюки его же стакан пива. Немец наши искренние извинения принял, но попросил, чтобы мы заказали ему новый стакан пива. А что? Имеет полное право!

Ещё в Москве Кваша рассказывал мне о Льве Адольфовиче Доменике, богаче, выходце из России, известном во всей Европе театральном критике, который сам основал в Париже ежегодную театральную премию и очень опекал наших ребят из «Современника», когда они тут были. Сегодня я с ним созвонился, и мы отправились с Сашей [353] А. Д. Сабов. к Доменику в его ресторан на улице Бреа, 19. Ресторан большой, по всем стенам развешаны русские лубки, некоторые даже времён войны с Наполеоном. В простенках на чёрном фоне кружевные работы монастырских мастериц столетней давности. Все официанты в красных навыпуск косоворотках, в тёмных жилетках, сапогах. Месье Доменик оказался прелестным жизнерадостным стариком, искренне обрадовался возможности поболтать по-русски, усадил нас обедать, велел подать щей, блинов с сёмгой, водки. Выпили по рюмочке со знакомством. То, что нигде, кроме России, нет чёрного ржаного хлеба — враки. Есть, но он значительно дороже длинных французских батонов. Несколько раз мимо нашего стола проходил его сын Игорь Львович, с которым он нас познакомил. Это уже натуральный француз, на его холодной роже было написано: «Ну вот, опять отец угощает этих дармоедов из России, пропади они пропадом…» Посидел с нами минут пять из вежливости и раскланялся.