Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

26 . 3.77

29 марта 1977 г. мой друг Слава Францев, узнав, что я приехал на один день из Малеевки в Москву, затащил меня на научную конференцию во 2-й Московский медицинский институт. Среди обсуждавшихся вопросов меня особенно интересовали вопросы научной этики.

Отвечая на анонимную анкету, каждый пятый студент сказал, что его научный руководитель не является для него авторитетом и способен преследовать за критику. 25 % отметили грубость руководителей и их склонность к администрированию. 3 % делают научную работу, которая не имеет никакой общественной ценности.

Андрей Дмитриевич Адо, академик АМН, профессор: «Ученик обязан непременно верить всему, что говорит его учитель. Не разделяю мнения, что ученик должен непременно подвергать сомнению всё, что говорит учитель. Это — средневековая практика. Есть руководители «сверхопекуны», которые держат работы своих учеников под неусыпным наблюдением. Таким, например, был Павлов. Он каждый день обходил всех своих учеников и проверял, как они работают. Введенский [337] Введенский Николай Евгеньевич (1852–1922) — известный физиолог. тоже был таким. Я считаю, что в основе должно лежать взаимное уважение и доверие».

Левон Оганесович Бадалян, детский невропатолог, профессор: «Крупный учёный может не быть большим человеком, но руководитель и воспитатель должен быть большим учёным. (Но ведь «большой ученый» может оказаться никчёмным человеком! Какой же он тогда «воспитатель»?) Кажется, Бадолян запутался в известном изречении Капицы, который говорил, что крупный учёный не всегда крупный человек, но учёный-учитель всегда должен быть крупным человеком».

«Почему у меня такие хорошие ученики? — спрашивал Эренфест [338] Эренфест Пауль (1880–1933) — австрийский физик-теоретик. . И сам себе отвечал: — Да потому, что я сам не очень умный!»

Эммануил Маркович Каган, заведующий Центральной научно-исследовательской лабораторией 2-го медина: «Мы часто учим «что», а не «как». Надо не давать ученикам знания, а учить их учиться».

Василий Васильевич Куприянов, академик АМН, заведующий кафедрой анатомии: «Школу создают не учителя, а ученики. Школа без учеников — это не школа, а учительская. Главная задача: формирование мировоззрения и воспитание общей культуры».

Георгий Ефимович Островерхов, член-корреспондент АМН, заведующий кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии: «Надо воспитывать человека критически мыслящего, а мы судим о молодёжи по их выступлениям на семинарах, симпозиумах и защите диссертаций. А что они думают вообще? За пять лет не было ни одного самостоятельного выступления ни аспиранта, ни ассистента. Они заражены опасной болезнью: боязнью старших».

Николай Алексеевич Лопаткин, академик АМН, уролог: «Сколько статей в год я могу написать сам? Во скольких быть соавтором? Бакулев [339] Бакулев Александр Николаевич (1890–1967) — академик, Герой Социалистического Труда, один из основоположников нашей сердечно-сосудистой хирургии. сказал мне однажды: «Настоящий учёный больше двух статей в год написать не может». — «А в соавторстве?» — «Много, если честно… Я думаю, может 6–8 в год… В статьях, написанных в соавторстве, я всегда ставлю свою фамилию на первое место. Почему? Исходя из трёх постулатов, о которых мне рассказали испанские коллеги в Барселоне:

1) Шеф всегда прав!

2) Если шеф не прав, то в силу вступает постулат № 1.

3) Постулаты № 1 и № 2 обсуждению не подлежат!..

Какое право труднее всего реализовать руководителю клиники? Право выгнать человека из клиники!»

Людмила Григорьевна Ерохина, заведующая кафедрой неврологии: «Чтобы спрогнозировать психологическую совместимость двух людей, надо учесть 48 параметров личности. А без такого прогноза трудно говорить о взаимоотношениях ученика и учителя».

Вячеслав Иванович Францев, заведующий отделением сердечно-сосудистой хирургии МОНИКИ им. Владимирского, профессор: «Аспирант, который пишет кандидатскую диссертацию, может иметь трех руководителей по смежным областям знаний. Это — понятно. Но зачем три руководителя по одной специальности? Чтобы вырос список якобы тобой подготовленных кандидатов?

Сегодня существует прейскурант на получение звания профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР, члена-корреспондента АМН, хотя, конечно, формально он не существует.

Доказать, что человек талантлив, можно. Но доказать, что он бездарен, нельзя».

Вячеслав Александрович Таболин, член-корреспондент АМН, педиатр: «Из 63 кандидатов наук, которые защищались на моей кафедре, я был руководителем может быть 10, не более».

Юрий Ефимович Берёзов, заведующий кафедрой обшей хирургии, профессор: «Вопросы соавторства нельзя заключить ни в какие рамки: всё зависит от совести учёного. Я не приписался ни к одной работе, а других к своим приписывал. Кандидатские диссертации лучше, поскольку их помогают писать доктора наук, а докторские хуже, поскольку за докторов их пишут кандидаты».

Виктор Сергеевич Савельев, академик АМН, хирург-кардиолог: «Соавтор — это тот, чья фамилия стоит перед фамилией автора».

Завтра утром уезжаю из Малеевки, собрал вещи, книги. Уезжать невыносимо грустно. Только один праздник впереди: Тузик и сынки…　

Болел тут очень тяжело. Быть может, был менее усерден и усидчив, чем хотелось бы, но всё-таки мне здесь хорошо работалось и настроение было хорошее, потому что я люблю работать…　

На всю грязь ростепели уже три дня сыпет снег, снова совершенная зима, а зимой мне работается лучше всего. Проживи я тут ещё месяца полтора, я бы, верно, окончил эту книжку [340] Речь идет о книжке «Архитектура невесомости». , которая нужна мне больше, чем я ей, поскольку она заставляет меня думать о том, о чем я раньше никогда не думал. Приятна убежденность, что эта маленькая книжка переживет меня, что её вспомнят, будут цитировать… Это ведь большая редкость, я, пожалуй, впервые написал что-то, что переживёт меня. И когда думаешь об этом, радость большая…

Всё хорошо, всё в жизни моей идёт правильно, но уезжать грустно, грустно оставлять эту комнату и лес за окном, и снег, который третий день всё сыплет очень картинно, как в Большом театре, когда Онегин убивает Ленского.

1.4.77

В Малеевке я прожил 40 дней. Обживание, привыкание к режиму здешней жизни — детство. Потом пирушки, рулетка, Тузик — юность. Новые люди: Мильнер, Оленин, Островой, нестерпимо приставучий Ося [341] И. А. Герасимов. , молодой, полный энергии Булгаков, Валька Тур, Рост, словно возникший из дней юности — всё это зрелые годы. И при этом одиночество, румын-гадальщик, поездка в Москву, будто за границу, окончание своих трудов: пухлая пачка исписанных листов — старость. Белая дорога впереди. Не есть ли вся жизнь, сжатая до 40 дней, модель отпущенного тебе века?..