Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Чум перевозят на семи нартах. В упряжку запрягают летом трёх, а зимой двух транспортных быков. Управляют только левым быком, одной возжой — «тесьмой», которая крепится слева на морде быка. В стаде кроме того около 220 быков-кастратов и «хоры» — быки-производители, каждый из которых покрывает 15–20 маток — «важенок». «Нялуку» — годовалый телёнок. «Намнюку» — «холостой мужичок» — двухгодовалый потенциальный производитель.

Во время путешествий в тундре, художник Игорь Смирнов нарисовал игральные корты, королями в которых стали дружеские шаржи на Тимофея Баженова, на меня и на самого себя.

Страшный «забойный пункт» оленей в Харуте. На крюках висят туши. Белый заиндевелый потолок. Ярко-красный, алый лёд, которым залито всё вокруг. Так выглядит дворец Сатаны в кошмарном сне.

Пьяный водитель «Бурана» опрокинул Баженова в снег. «Бураны» здесь очень популярны. Цена: 2040 руб.

Переполненный экзотикой день 15 февраля: ночь в чуме, езда на оленях, обед с сырым мясом и сырым хариусом.

Разузнал всё о чуме. Диаметр основания — 6 м, высота — 4 м. 40 жердей («ыу» на языке коми). Поверх кладут черное сукно, а на сукно — шкуры оленей. Для одного чума нужно около 100 шкур. Чум, за которым ухаживают, служит лет 20. Наверху окошко, которое на ночь закрывает «тусер» (коми) — специальная шкура, так что остаётся совсем небольшое отверстие, в котором глядится небо. Пол чума — настил чистых крашеных досок — «лата». На высоте чуть выше человеческого роста укреплены две трёхметровых перекладины — «сёр», на которые вывешивают одежду для просушки. Посередине чума стоит четырёхногая железная печь с железной трубой, которая поднимается чуть выше вершины чума. Треугольный и единственный вход в чум прикрывается шкурой довольно плотно, как клапаном. Входить в чум надо задом, одновременно закрывая полог, этаким ввинчивающимся движением. Дрова. Под висящим умывальником — таз. Две большие кастрюли со снегом для воды. Ящики с продуктами. В ящиках, в специальных отделениях — чашки, блюдца, рюмки, ложки, вилки и т. д. У входа за занавесочками висит одежда. У «стен» чума — широкие лежанки для сна, которые зовут «балаганчиками». Простыни — оленьи шкуры, а одеяла — бараньи шкуры.

Чум — мудрейшее сооружение, сгусток многовекового опыта. Всё продумано. Ничего лишнего.

Что меня удивило: 1) Чум больше, чем я думал. 2) Чум чище, чем я думал. 3) Чум теплее, чем я думал. В чуме я сидел в одной рубашке, а спал в майке.

Нарты. Делятся на грузовые и легковые, мужские и женские. Внутри это неглубокие (10–12 см) ящички. У мужских нет бортиков с боков, у женских — нет только левого бортика.

Тобоки — высокие сапоги мехом наружу из камуса — шкуры с ног оленя. Липты — сапоги из оленьих шкур мехом внутрь. Одеваются под тобоки. Бурки — короткие сапоги, которые носят в посёлках, городах и дома.

Малица — рубаха-скафандр с капюшоном из шкуры оленя. Сверху теперь покрывается плотной материей или брезентом. Внутренняя часть капюшона из пыжика — меха оленя в возрасте до одного месяца.

Совик — та же малица, но длиннее и шире. Летний совик — из сукна, зимний — из оленьих шкур. Всегда одевается на малицу. Зимой — при сильных морозах, летом — при дожде. Хранится чаще на улице, на нартах. При дожде — в чуме.

Ремень. Летний — из сукна, зимний — из шкуры оленя. Одевается только поверх малицы. На нём: медная бляха, кармашек для точила, нож (крепится к ремню тремя цепочками), сзади — амулет: зуб бурого медведя длиной около 10 см. На ремне также висит отпилок оленьего рога, который помогает при развязывании затянутых сыромятных ремешков.

Тензей — аркан.

Удобная, легкая, теплая, веками проверенная одежда оленеводов.

Главный мой вывод после очень недолгого соприкосновения с жизнью оленеводов. Они, в отличие от нас, находятся в гармоническом единстве с окружающей природой.

Весь уклад их жизни, их труд и быт — итог многовекового опыта, тысячу раз проверенного в мелочах, предельно оптимального. Единственное, что мы можем сделать доброго для этих людей: не мешать им жить, не принуждать их прислушиваться к нашим неграмотным и глупым советам, не внедрять куда надо и не надо нашу ё…ую цивилизацию, а если и внедрять, то с величайшей осторожностью, советуясь с ними на каждом шагу.

Очевидно, в будущем ненцы и все другие кочевники станут оседлыми. Но не надо заставлять! Вдруг представил: приходит какой-то дядя и требует, чтобы я с понедельника начал кочевать. Но ведь с ненцами поступают так же, только наоборот!

Противоречия между оленеводами и нефтяниками глубочайшие и непримиримые. И победят, конечно, нефтяники. И это будет несправедливо, ибо культуре оленеводства — тысячи лет, а нефтедобыче — меньше двухсот.

Когда перетаскивают буровую, тягачи совершают сотни рейсов и каждый раз идут по новой колее, иначе завязнут. Так создаётся многокилометровая зона мёртвой тундры шириной в несколько Невских проспектов, в которой драгоценный верхний слой, питающий ягель, перепахан. На его восстановление требуется не менее 20 лет. Кроме того, различные растворы сложного химического состава, которые откачиваются из скважин, заливают тундру, а выкапывать для них ямы мешает вечная мерзлота. Вся эта гадость никуда не может уйти, высохнуть тоже не может и сохраняется многие годы. Сколько точно — никто не знает.

Печорская сельдь. Никак не пойму: то ли она красно-благородная, то ли просто отличная селёдка.

Гостиница «Печора» в Нарьян-Маре. Один ключ на несколько комнат. Канализации нет, туалет во дворе и загажен. Буфета нет. В чуме гораздо лучше.

В 1977 г. 8 колхозов и рыбаки Гослова поймали 1300 т наваги. 500 т сгноили. В санях, прикрытых чёрной сетью, — навага. Вверху подмёрзла и недвижима. Внутри этой парной кучи пятнистые зеленоватые рыбины с бледным брюхом ещё живы. Ели строганину из сига и сёмгу под водку.

Не знал, что в снежной тундре существует тот же эффект, что и в Крыму или на Кавказе: лунная дорожка.

Свет луны, отражённый от снега, создаёт яркое молочное зарево, горящее ровно и мёртво.