Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Т/х «Феликс Дзержинский». В нашей группе есть ещё один Юра — корреспондент Всесоюзного радио. Он с женой, денег соответственно у него в два раза больше, но он никак не решается их потратить. Приставал ко мне: «Ты что купил? Туфли? И сколько отдал? 90 пиастров? А я видел такие же за 60!» Я советовал ему покупать за 60, но тут он бросился на Нагибина: «А ты что купил? Фуфайку? И сколько? А я такую видел в полтора раза дешевле…» Короче, всем он надоел. И вот в Александрии выяснилось, что денег своих он не потратил, а сегодня воскресенье, и потратить их очень трудно, но он бросился искать какую-нибудь лавку, поскольку египетские фунты не конвертируются, это такой же мусор, как наши рубли. Теплоход наш уже отходил, мы все волновались, матросы готовились уже трап поднимать, видим — бежит. Бежит, а за спиной у него огромная сетка, такая, как у футболистов, которые выносят мячи на тренировку. И сетка полна апельсинов! За апельсины тут разве что не приплачивают, но ничего больше он не нашёл. Ладно. Теплоход отошёл, но возникла другая проблема: не везти же в Одессу ящик водки, которую предполагали скормить арабам? Начали водку пить. Но закуски нет никакой. Нагибин говорит: «Слушай, а поговори с этим куркулём, может, войдёт в долю: водка наша, апельсины его…» Я нашёл куркуля и сделал ему такое предложение. В ответ он начал канючить:

— Ты вот туфли купил, Юра фуфайку купил, а я ничего не купил, хоть к Новому году апельсинчики будут, всё-таки память…

— Не будет у тебя апельсинчиков, — говорю я ему сурово. — Ввоз плодов и животных без карантина запрещён! Будешь сидеть в Одессе на таможне со своими апельсинчиками недели две…

— Ты врёшь!

— Я через Босфор четвёртый раз проходить буду и порядки знаю. А не веришь, найди каюту с табличкой «Помощник капитана по пассажирским перевозкам», он тебя просветит…

На следующее утро Юра-радист пришёл в ресторан. Я ему подмигнул и вдруг заметил, что в углах его рта — сукровица! Всю ночь, сучонок, жрал свои апельсины!

Когда стояли в Греции, нас возили на полуостров Пелопоннес, и я там поймал в кустах черепаху с очень красивым панцирем. Белла долго просила меня не увозить черепаху, отпустить её на свободу, но я решил сделать подарок Васе. На одесском рейде сидели втроём: Белла, Юра и я, решали, как обмануть таможенников, которые уже начали шмон. Белла говорит: «Надо спрятать, но так, будто мы и не прячем вовсе! Вот коробка от ботинок, посадим её в коробку и поставим на стол, у всех на виду…» Так и решили. Приходит таможенник, смотрит наши паспорта, и вдруг радостно восклицает: «Ахмадулина! Белла Ахатовна!!» Я улыбаюсь: приятно, что наша Белла такая знаменитая, что её знают даже одесские морские таможенники. А таможенник кричит: «Так Вы Ахата Валеевича Ахмадулина дочь!? Батюшки, какой это замечательный человек…» Сел на койку и начал рассказывать, как он любит Ахата Валеевича, который, как потом выяснилось, был в Москве крупным таможенным начальником. А черепаха сидеть в коробке не хочет, царапается и даже высовывает одну лапу. Я покашливаю, чтобы заглушить её царапанья и на глазах таможенника запихиваю её лапу обратно. Но он ничего не видит и не слышит, поёт: «Ну какой же это чудесный человек, ведь надо же, вот познакомился с дочкой такого замечательного человека!..»

Белла оказалось права: не надо было увозить черепаху. Через полгода, во всём разобравшись, она избрала свободу и убежала с дачи в «Заветах Ильича» на свой Пелопоннес.

30 лет, пора бабки подбивать. К 30 годам — главное, что я сделал: прицелился к работе, нашел дело по душе. Узнал любовь. Узнал нежность великую, всё затопляющую. Узнал беду, которая превращает тебя в сухую щепку, и ты ждёшь, когда тебя подожгут и станет легче. Узнал людей, но как раз в этом вперёд почти не продвинулся, однако, почувствовал внезапную радостную близость к людям вовсе незнакомым.

Было время, когда мне очень хотелось печататься вообще, чтобы только фамилия моя стояла. Потом я думал: вот Пашка Барашев — большой журналист, потому что он печатает большие материалы, а я маленький, потому что печатаю маленькие. И я стал печатать без малого полосы. Но потом пришло новое знание. Неважно, большой материал или маленький, важно, чтобы именно о нём заговорили, чтобы, как писал Илья Ильф, «девушки в саду шептали твое имя». Об «атомных» репортажах гудел весь журналистский улей. Ну и что? Я думаю, что и этот этап профессионального взросления кончился. Сегодня, когда мне уже 30, хочется мира с самим собой, хочется душевной гармонии, хочется вовсе не обращать внимания ни на хулу, ни на награды, а просто знать, насколько ты приблизился к тобой же определённому идеалу, к тому состоянию, когда ты можешь себе сказать: на сегодня сделать лучше я, пожалуй, не смогу… Я иду к этому. И радостно, и страшно…

25.11.62

Уважаемая редакция!

Сегодня весь мир признаёт огромные успехи, достигнутые советской наукой. Наша страна первой запустила искусственный спутник Земли, первым космонавтом стал гражданин Советского Союза, энергетические богатства атомного ядра были использованы в мирных целях также впервые в СССР. В Программе Коммунистической партии Советского Союза сказано: «Дело чести советских учёных — закрепить за советской наукой завоёванные передовые позиции в важнейших отраслях знания и занять ведущее положение в мировой науке по всем основным направлениям». Эти слова стали девизом всей работы наших учёных.

Но нам хотелось бы сейчас говорить не об общеизвестных успехах советской науки, а о том положении, которое, к сожалению, сложилось, по нашему мнению, в некоторых отраслях биологии — одной из важнейших наук современности.

Начало XX века отмечено выдающимися успехами физики. Сейчас многие учёные склонны считать, что начало будущего века, а может быть и конец настоящего станут временем невиданных успехов биологических наук. Но уже сегодня, когда связь между различными отраслями знания стала настолько тесной и неразрывной, что невозможно определить, где кончается биология и начинается кибернетика, а где кибернетика переходит в филологию, — уже сегодня отставание отдельных биологических направлений тормозит целый ряд связанных с ними разделов науки. Кроме того, биология — та самая область знания, от которой люди ждут решения насущных вопросов, дальнейшего подъёма и развития сельского хозяйства и медицины.

Думается, что культ личности особенно тяжело сказался на развитии биологических наук. Именно этим объясняется тот факт, что в некоторых направлениях современной биологии зарубежные учёные добились больших успехов, чем учёные Советского Союза.