Борис Шерман - Барановичcкое гетто. Колдычевский лагерь смерти

Каратель Королевич А. И.тоже служил в полиции, отличался особыми зверствами при уничтожении населения г. п. Косово. Зимой 1942 г поступил в барановичское СД. Он выполнял роль грязного провокатора и воевал против населения в ложном партизанском отряде.

Однажды рассказали жители села Старожовщина Ивацевичского района, что палач Королевич приехал в свое родное село в сопровождении группы полицейских. В центре села он назвал фамилии 7-х человек односельчан, и они были казнены. Он грозил своим односельчанам «Сейчас мы просеиваем через крупное сито, а скоро будем через мелкое».

Его пьянил запах человеческой крови, и он, как и другие, бил, истязал, расстреливал. После ликвидации лагеря Королевич бежал в Польшу, а затем в Восточную Пруссию, где продолжал до марта 1945 г. служить оккупантам.

Советская Армия, армия союзников спасли человечество от коричневой чумы.

За творимое зверство полицейские каратели Колдычевского лагеря (Бобко, Ворончак, Прончак. Дыра, Ждан, Гутырчик и др.) были строго осуждены советским судом, военным трибуналом войск МВД Барановичской области, военным трибуналом Белорусского военного округа.

Среди немецких военнопленных был обнаружен и осужден к повешению в 1945 году военным трибуналом в г. Курске бывший комендант лагеря Франц Иёрн.

Военный трибунал Краснознаменного Белорусского военного округа 14 марта 1962 года приговорил палачей Колдычсвского лагеря Калько Н. А., Сенкевича Л. А., Кухту М. М., Королевича А. И. к высшей мере наказания.

Народ Белоруссии чтит память невинно погибших своих близких, родных.

На памятнике жертвам лагеря в центре деревни Колдычево высечены слова:

Это памятник всем погибшим, всем непокоренным. Это памятник нашим страданиям.

9 апреля 1942 года приехала на автомашинах в дер. Полонка Барановичского района, где я тогда проживала, крупная группа вооруженных карателей. Они схватили в деревне 63 человека наших односельчан — советских активистов, комсомольцев и всех расстреляли. Среди погибших были моя мать и сестра Зинаида. Я тяжело переживала их смерть.

По заданию партизан отряда Зайцева, позже отряда им. Понаморенко бригады К. К. Рокоссовского Барановичского партизанского соединения я, добывала сведения о прохождении немецких военных эшелонов, а также дислокации воинских частей.

В первых числах марта 1944 года я была схвачена полицейскими и меня доставили в барановичское СД, сильно избили дубинками, резиновыми палками и требовали рассказать о связях с партизанами. Полученная травма головы привела впоследствии к появлению серьезного заболевания травматической эпилепсии, в связи с чем в 1965 году была признана инвалидом II группы. В этот же день я была доставлена в камеру пыток Колдычевского лагеря смерти. Меня избивали полицейские дубинками, резиновыми палками и требовали рассказать о партизанах. Среди моих палачей, знаю, был каратель Вареник. Я уже прощалась с жизнью, когда мое избиение внезапно прекратили, т. к. кто-то сообщил о тревоге в лагере. Меня поместили в тюрьму. На спине и на груди прямо на одежду мне пришили кусочек ткани из 2-х полосок и изображение на них круга, что означало — подрывник, террорист. Я ждала расстрела в первую очередь.

Условия содержания были жуткие. Выдавали в день булку хлеба, 1 кг на 10 человек. Это практически кусочек хлеба размером в спичечный коробок. Давалась «баланда», заваренная в воде ржаная мука. Траву на территории лагеря голодные заключенные съедали.

В камере тюрьмы на 2-м этаже, где я содержалась, были нары в 2 яруса. В небольшую камеру было втиснуто 18 человек.

Вшивость у заключенных была невероятная. Вши не давали спать. У мужчин снизу брюки были перевязаны и в этих местах собирались вши, образовывались раны. Один раз в месяц мы стирали белье заключенных и обычно в корыте, где вымачивалось белье, собиралась в несколько сантиметров корка вшей. Они разносили инфекционные заболевания. Больных увозили на расстрел в первую очередь.

Молодых гоняли на работу по добыче торфа и для выполнения разных сельхозработ.

Очень часто колонну заключенных по пути на работу или с работы останавливали напротив открытого окна в комнате пыток, на 2-м этаже деревянного здания, бывшего имения помещика Талаша Салевича. Мне на всю жизнь запомнилось, как били учительницу из деревни Севруки по имени Мария. Ее избивали дубинками, резиновыми палками и жгли пятки раскаленным железом. Во влагалище всунули кусок резиновой палки. Ее травили двумя собаками. Одна собака не выдержала страшный крик Марии и бросилась на карателя. После этого ее перестали избивать и отпустили чуть живую. Из комнаты пыток долго разносился запах поджаренного мяса… Поводом к таким издевательствам послужила обнаруженная у одного убитого парня (партизана) ее фотография.

В мае 1944 года из комнаты пыток полицейские утащили в подвал беременную женщину. Во время пыток начались преждевременные роды. Один каратель штыком винтовки пробил только что родившегося ребенка, и мы видели, как он пронес его. Кровь капала со штыка.

В мае 1944 нас погнали наблюдать сцену казни. На виселицу вздернули молодого человека, одетого в армейскую гимнастерку и брюки. После долго стреляли в тело повешенного, а затем отрубили его голову.

В выгребную яму весной 1944 года каратели выбросили внутренности коростливой лошади. Я видела, как полицейские стреляли в узников, которые пытались забрать для пищи эти субпродукты.

3 и 4 мая 1944 года накануне прихода советских войск каратели увозили регулярно крупные группы узников на расстрел. Я ждала своей страшной очереди. В полупустой аптеке я увидела бутылку с надписью «яд», похожую по цвету на настойку йода. Я схватила бутылку и поднесла ко рту. Нервное потрясение, страшное переживание, как удар — и бутылка выпала из моих рук, помимо моей воли. Я решила, что это судьба. На утро меня в группе 20 женщин повели на расстрел. Каратели группами отводили по нескольку человек и расстреливали. Осталась последняя тройка. Ко мне подошел секретарь Барановичского СД Ждан Виктор и отвел в сторону. Немцу, который командовал расстрелом, он заявил, что меня только вчера якобы доставили и следует отправить в Польшу. На возражения немца Ждан заявил: «Если не веришь, то стреляй в меня!» Так неожиданно я оказалась жива и была отправлена в Польшу. По пути следования бежала из вагона. Войска Советской Армии уже начали освобождение Белоруссии. После мне стало известно, что Ждан являлся родственником сестры матери и обещал меня спасти.