Борис Шерман - Барановичcкое гетто. Колдычевский лагерь смерти

По данным Государственной комиссии по учету ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками, на территории бывшей Барановичской области они уничтожили 181179 мирных жителей, 88407 советских военнопленных и угнали в немецкое рабство 33773 жителя Барановичской области. В том числе в Барановичском районе уничтожено людей разных национальностей и возрастов в Колдыческом лагере смерти 22 тысячи человек (с марта 1942 по 27 июня 1944 года) и Леснянском лагере военнопленных (шталаг-337) — 88407 человек (сентябрь 1941 — август 1943 года), в Барановичском гетто — 18750 (с 27 июня 1941 по 17 декабря 1942 г.) [20] Сборннк документов «Преступления немецко-фашистских оккупантов в 1941 1944 гг.» Мн: Беларусь. 1965. С 216–218. .

Только в городе Барановичи были уничтожены 53 тысячи человек и угнаны в Германию на каторжные работы 7593 человека. На территории Городищенского района (ныне Барановичский) уничтожено 3427 человек и угнано в рабство 573 человека [21] Акт государственной комиссии от 23.04.1945 г. Сборник документов. С. 293. .

После освобождения города 8 июля 1944 года Государственная комиссия установила, что в Барановичах было уничтожено 2636 зданий (бытовых, жилых, производственно-хозяйственного назначения, зданий религиозных культов) на общую сумму 132818000 рублей (в ценах 1941 г.).

Поистине страшную картину разрушений представлял наш город. Лучшие здания — главпочтамта и театра — были взорваны. Полностью сожжено 15 кварталов, уничтожено 80 процентов промышленных предприятий (мебельное, швейное, текстильное и другие). Были разрушены детсады, школы, больницы, клубы. Общий ущерб городу составил 143 миллиона рублей. Решением исполкома городского Совета депутатов трудящихся от 23 августа 1944 года были утверждены штаты промышленных предприятий всего только в количестве 246 человек.

В первые послевоенные годы разоблачены и привлечены к уголовной ответственности, осуждены многие каратели из Леснянского лагеря военнопленных и Колдычевского лагеря, Барановичского лагеря (гетто), из различных военных фашистских формирований и полицейских управлений. Так, в 1945 году по приговору Военного трибунала в Курске осужден к смертной казни через повешение бывший комендант Колдычевского лагеря смерти обершарфюрер Франц Иоран. 14 марта 1962 года приговором Военного трибунала Белорусского военного округа были осуждены к высшей мере наказания активные фашистские приспешники — каратели Колдычевского лагеря смерти Н. А. Калько, Л. А. Сенкевич, М. М. Кухта и А. И. Королевич.

Приговором Военного трибунала Белорусского военного округа от 28 декабря 1967 года был осужден к высшей мере наказания бывший командир сотни карателей Леснянского лагеря военнопленных А. М. Ярош и его подчиненные Г. Д. Синятинский, Н. Д. Чернобай, Г. М. Коваленко, Г Г. Чернобай, Т. К. Обмок, А. Е. Джуса, Е. И. Штумпф, А. В. Хохлов, С. К. Харьковский и Н. С. Прикмера.

Верховный суд Латвийской ССР своим приговором от 29 августа 1967 года осудил также к высшей мере наказания командира взвода команды «Ягдкоманды» А. Д. Точса за зверства, творимые в нашем городе в 1942 году. К высшей мере наказания Военным трибуналом Белорусского Военного округа в 1971 году осуждены бывший командир 57-го полицейского батальона Р. А. Муравьев и его помощники А. П. Федоренко, В. М. Гольченко, Т. Д. Гонтарь, М. К. Вертельский, М. Д. Доброскок.

Изложенные в настоящем документальном повествовании факты, сведения и картины кровавых преступлений, совершенных немецко-фашистскими завоевателями в городе Барановичи и Барановичском районе в период временной оккупации еще раз обличают звериный облик фашизма, подтверждают его человеко-ненавистническую идеологию.

В нашей стране органы власти и суда с 4 марта 1965 года применяют Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР «О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности и военных преступлениях независимо от времени совершения преступлений». В некоторых странах Запада и поныне скрываются фашистские убийцы, не выполняются обязательства по искоренению фашизма, допускается пропаганда вражды народов, ведутся военные приготовления против других стран. В этих условиях особо важно разоблачать фашизм во всех его проявлениях.

До начала Великой Отечественной войны я проживала в г. Барановичи с семьей своих родителей на квартире по ул. Говера (ныне Царюка). Дом, в котором мы проживали, был подожжен при бомбежке немецкими самолетами в первые дни войны. Мой отец Меер, мать Гита, две сестры Сара и Зисл (младше меня) и я, оказались без средств к существованию, без вещей, без жилья. С небольшой связкой вещей все мы пошли к другу отца в д. Домашевичи (в 7-ми километрах от города). Нас не приняли, и мы поселились у хорошо знакомого Давида. Отец считался очень хорошим портным. По приказу немецкого военного коменданта всех евреев города заставили носить на одежде нашивку из желтой ткани. Разрешалось ходить только по центру улицы. Это клеймо на одежде ставило нас вне закона, оставляло беззащитными. Вскоре территорию гетто обнесли забором из колючей проволоки, построили ворота. Мы оказались в лагере. Под конвоем, вооруженных полицейских или немцев меня и других гоняли на работу по строительству электростанции. В день выдавали только по 100 граммов хлеба, давали временами немного крупы. Тяжкий труд длился весь световой день. Работавшие на стройке местные жители приносили картошку, которую пекли на костре. Соли не было и сожженную картошку, превращенную в порошок, использовали как соль. Проносить в гетто продукты запрещалось. Всех обыскивали, продукты изымали, нас избивали дубинками. Обычно на спине не проверяли. Это подсказало мысль — прятать подаренные продукты на спине, в мешочке, подвешенном на двух шнурках. Эти продукты, подаренные мне на работе местными жителями, я делила маленькими, птичьими порциями между голодными детьми.

Издевательств над узниками гетто было множество. Нары в домах были в 2–3 этажа: страшная теснота. Отпускался только 1 метр площади на человека. Продукты детям и старикам не выдавались. Под угрозой расстрела фашисты забирали ценные вещи. Требовали собрать ценные вещи и указывалось, сколько будет расстреляно человек (обычно 10, 20, 30 человек), если не будет собран выкуп. После предоставления выкупа снова налагалась очередная дань.

В гетто я познакомилась с ассенизатором Хотя Эдвардом. Он говорил мне (и другим), что нужно бежать, как только будет возможность. Бежать нужно на польские кладбища, где можно спрятаться, а сторож нам поможет. В декабре 1942 г. фашисты выгоняли из гетто людей за ворота и заставляли становиться на колени, а голову пригнуть к земле. Полицейские ходили с плетками и били тех, кто приподнимал голову. Бесконечно сновали автомобили, куда полицейские заталкивали людей. Стоя на коленях, я сорвала с руки и выбросила свое золотое кольцо с монограммой «ДФ». Я побоялась, что немцы могут отрезать палец, чтобы забрать кольцо. Машины отвозили узников в поля между деревнями Узноги, Глинище, где велись массовые расстрелы. Когда нас привезли в поле, я увидела огромную могилу-ров, заполненную голыми телами расстрелянных. Доносились из могилы крики раненых, плач детей… Недалеко от могилы-рва лежала гора одежды убитых. Нас заставили грузить одежду в автомашину. В отчаянии я бросилась в автомашину, набитую вещами. Когда я приподнялась над вещами, я увидела, что там также прячется знакомая Бройне Вайнер. Когда машина была полная, пьяный немец сказал: «Есть ли кто, будем искать, стрелять». Тут же вскоре захлопнулись двери и мы поехали. Нас привезли во двор СД (ныне здание медучилища). Десяток евреев во дворе, в углу сортировали вещи убитых. Когда нас увидели в автомашине, они от удивления закричали, но тут же, посоветовавшись, отвели нас в туалет для евреев, куда не заходили немцы. Утром нам помогли перелезть вдали от часового, в углу, через забор. Мы пошли искать польское кладбище, которое тогда находилось за городом. Прятались мы на кладбище. Было тревожно, страшно, холодно. Мы очень замерзли. Притаившись, мы присели в кустах, за памятником, когда проехали вблизи всадники-полицейские. Стало темнеть. В доме сторожа загорелся маленький огонек. Мы зашли в дом. Старик-сторож ни о чем нас не расспрашивал, а только сказал: «Скоро приедет сын». Вскоре зашел молодой человек и сразу же нам сказал: «Я иду впереди, а вы за мной». Он повел нас, открыл замок на огромных воротах сарая. На чердаке сарая мы зарылись в сено. Сын сторожа на рассвете отвел нас в дом на краю д. Узноги. Как оказалось, это был дом Эдварда Хотя. Жена Хотя, Юлия Ивановна, угостила нас яичницей. Нам, отвыкшим от обычной пищи, вкус яичницы показался волшебным и запомнился на многие годы.