Михаил Пашкевич - Афганистан: война глазами комбата

Строгость войны начинает чувствоваться в отделе кадров. Стол майора Симакова, который распределяет мотострелков и танкистов, завален бумагами. Какие-то офицеры приходят и уходят. Рядом открытая дверь наградного отдела. Видно, как прапорщик, чистенький и не очень вежливый, вяло поясняет кому-то, что наградные документы пришли, но показать оп их не может, так как у него нет сейчас времени. И вообще он очень устал.

Майор Симаков приглашает нас пройти в кабинет начальника отдела кадров. За столом сидит чем-то рассерженный полковник. Минутная беседа с подполковником Ивановым, командиром артдивизиона, прибывшим вместе со мной и назначенным в Руху. Взгляд в мою сторону.

Представляюсь по всем правилам: капитан такой-то прибыл на должность командира отдельного батальона охраны.

Полковник:

— Капитан, у тебя лапа где?

Не сразу понимаю, о чем речь. Переспрашиваю.

— Ну кто тебе местечко подбирал?

— Никто, — отвечаю. — Куда назначили, туда и еду.

— Откуда едешь?

— Из Забайкалья!

После короткого раздумья обращается к Симакову:

— Так! В горы его, да куда повыше! Пусть бегает, молодой еще. А на его место мы сами подберем.

Добавил несколько «крепких» слов для связки и отвернулся. Все. Разговор со мной окончен. Взгляд на очередного из прибывших. Меня такое отношение, по меньшей мере, удивляет. Выражаю свое недоумение и пытаюсь задать вопрос: с чего бы это вдруг такое назначение? Но лучше бы я не пытался! Всего через пару минут я узнал, кто я есть-, а именно: подлец, жалкий трус, карьерист и так далее, и так далее… После чего был выставлен из кабинета с обещанием сегодня же быть представленным члену военного совета армии и в дальнейшем быть отправленным обратно в Союз с «волчьим» билетом.

Ох уж эта бюрократия, а военная в особенности! Ведь умеют же унизить, да еще как больно! Тщетно пытался успокоить меня подполковник Иванов. На пересылку я вернулся очень расстроенным, где и просидел, всеми забытый и никому не нужный, пять дней. И кто знает, сколько бы длилось это забвение, если бы слух о моем прибытии не дошел до майора Лопаткина — командира того самого батальона, в который я ехал. Он примчался в отдел кадров и с большим скандалом отвоевал меня. 5 июня 1986 года на двух БТР мы поехали в Баграму принимать дела и должность.

Баграм — уездный центр провинции Парвап. Ее главный город Чарикар. Чарикарская долина именовалась «зеленкой».

Мне повезло: я приехал в одно из самых знаменитых мест Афганистана. Панджшер, Кандагар, Баграм — эти названия знал если не весь контингент советских войск, то большая его часть наверняка. Эти названия определяли уже саму обстановку, они стали синонимами таких условий, в которых добровольно мало кто согласился бы жить и воевать.

Баграм — это прежде всего крупная военно-воздушная база, это аэродром, на котором дислоцировалась большая часть наших и афганских самолетов, со всеми наземными службами и обеспечивающими подразделениями.

Баграм — это место дислокации штаба дивизии генерала Барынькина. Здесь также дислоцировалась часть, которой командовал Герой Советского Союза В. Востротин, ныне генерал-майор.

Баграм — это огромные склады боеприпасов и горючего, это большое количество самых разных частей и подразделений. Естественно, что интерес к этому месту проявляла не только наша сторона, что впоследствии было множество раз доказано.

Обязанностью моего батальона совместно с двумя батальонами генерала Барынькина было охранять это важнее как для нас, так и для мятежников место. Фронт моей обороны был протяженностью 37 километров со стороны «зеленки» и непосредственно в ней самой. Кроме того, я являлся заместителем начальника гарнизона по наземной охране и обороне аэродрома. Работа мне предстояла сложная, но не пугала. Здесь всем было трудно.

Итак, я в Баграме. Принимаю должность. Раскрыв рот слушаю, что мне говорят Слава Лопаткин и другие офицеры. Все интересно, все ново. Знакомлюсь с задачами, с условиями их выполнения, встречаюсь с людьми, изучаю технику и оружие. Работаем очень интенсивно. Знаю, что Лопаткина нужно отпустить быстрее, он уже лишних полгода ждет заменщика. Да и там, где два командира, подчиненным в два раза сложнее.

Через два дня после моего прибытия готовилась проводка колонны на сторожевую заставу, в населенный пункт Саяд. Когда майор Лопаткин спросил меня, не хочу ли я пойти с ними, я торопливо и очень бодро ответил, что конечно же хочу.

Рано утром, что-то около 5 часов 30 минут, в районе инженерно-саперного батальона стала собираться колонна. Прибыли разведрота для охраны, саперы с щупами и собакой, танк с минным катковым тралом, еще несколько танков и БТР с близлежащих застав, автомобили с продовольствием, топливозаправщики с бензином и дизельным топливом. Глядя на все эти приготовления, на буднично сосредоточенные лица солдат, сержантов и офицеров, я все-таки до конца не понимал, как это, вот так просто, люди пойдут в бой. После последних согласований на все возможные случаи колонна начала движение.

Общая задача батальона заключалась в охране гарнизона от обстрелов и предотвращении возможных нападений мятежников. Гарнизон был окружен тремя рядами сторожевых застав. В их задачу входило своевременным огневым воздействием предотвратить проникновение в зону ответственности бандформирований и обстрелы гарнизона реактивными снарядами, а также исключить минирование дорог и объектов. Задача с учетом местных условий трудновыполнимая. Внешнее кольцо моих сторожевых застав, а это 13 застав из 23, находилось в районах, занятых мятежниками, то есть в полном окружении.

Проводка колонны на заставу включала постановку «блока» в зоне, занятой мятежниками, завоз на заставу необходимых материалов: боеприпасов, продовольствия, дров, горючего и всего остального на два месяца. Проведение необходимой работы с личным составом, выход с заставы и снятие «блока». Эти мероприятия необходимо было осуществить слаженно, быстро и зачастую под огнем противника, преодолевая минные заграждения.

За одну проводку колонны, как правило, обеспечивалось 3–4 заставы. Таким образом, в два месяца было, как минимум, три-четыре проводки.

Пожалуй, мало кто из побывавших в ограниченном контингенте советских войск в Афганистане избежал встречи со сторожевой заставой. И сколько бы ни писали о тамошней службе, но до конца понять, что эти такое, может только поживший на ней года полтора. Вся республика находилась в сети сторожевых застав. Они были вокруг Кабула, вдоль дорог, вокруг больших и малых гарнизонов. Заставы были в долине и в горах, в «зеленке» и на выжженной солнцем равнине. Сторожевая застава — это самая главная надежда на безопасность, хотя бы относительную, идущих по дорогам колонн с грузом. Это щит, первым принимающий на себя удар, по это еще и меч, способный в кратчайший срок поразить противника. Точной их численности, наверное, не скажет никто. Но было их много, и все они были разные.