Михаил Пашкевич - Афганистан: война глазами комбата

Бой начался сразу, еще до подхода к каналу. Постоянно меняя огневые позиции, используя заранее подготовленные ходы сообщения, кяризы, толстые стены глиняных дувалов, мятежники могли долго сковывать действия отряда. Наше преимущество — техника и броня, на их стороне — инженерное оборудование района и фанатизм.

Трудно сейчас во всех подробностях восстановить в памяти весь бой. Во-первых, за давностью событий, а во-вторых, после этого боя было их так много, похожих друг на друга. Но все же некоторые детали запомнились отчетливо.

Почти была завершена постановка «блока» до сторожевой заставы. События развивались для нас пока не так плохо. Но вот у мотострелков появились три человека раненых, правда легко. Я немедленно эвакуировал их на БМП. Острота боя нарастала. И вот когда она достигла своего апогея, когда от разрывов снарядов и поднятой пыли вокруг стало почти ничего не видно, я почувствовал, что личный состав «блока» несколько запаниковал. Эфир радиостанции был забит ненужными в данный момент докладами: «Я такой-то, гранатомет справа», «Я такой-то, в меня влепили, но все живы». И далее в том же духе…

По радиостанции я потребовал от всех замолчать. Несколько раз повторил свое требование. Эфир вроде затих. И тогда в этой тишине я начал говорить ровным и спокойным голосом. Я говорил о том, что все мы мужчины, что мы находимся не на дне рождения, а на войне и что на ней бывает еще страшнее, а то, в кого и как стреляют, я вижу сам. Попросил всех молчать. Увидел цель — стреляй. И помни о том, что бой только начался, а боеприпасы могут кончиться до его окончания. Еще я сказал, что командовать здесь могут только майор Майсак и я, остальным же необходимо выполнять ранее полученные приказы.

Не осмелюсь утверждать, что именно мой трехминутный монолог подействовал. Скорее подействовало психологическое осознание, что в этом кромешном огненном аду каждый не один, а с товарищами. Но эфир больше не кричал возбужденными голосами, и огонь наш стал более прицельным. Мы начали пропускать через коридор по две машины. Мятежники сделали еще несколько попыток обстрелять грузовики, но налетевший ветер быстро разогнал поднятую пыль. Район боевых действий стал просматриваться, что позволило нам пресекать эти попытки. Таким образом, на данное время вопрос обеспечения заставы был решен, но в целом проблема осталась.

Через несколько дней на этой же 28-й сторожевой заставе в результате минометного обстрела появились раненые. Эвакуировать раненых поручили мне. Понимал, что делать это придется снова под ожесточенным огнем. Естественно, это никого не устраивало. Стали совместно искать выход и довольно неожиданно нашли его. Майор В. Колесников при обсуждении подобной проблемы однажды порекомендовал взять с собой машину с громкоговорящей установкой и через нее вступить в контакт с мятежниками.

Мы так и сделали. Когда прибыли в район, переводчик по громкоговорителю передал обращение к мятежникам. Суть его была такова: лишней территории нам не нужно, но застава где стоит, там и будет стоять, и все попытки нападения сумеет отразить, в чем они, вероятно, уже убеждались. Мы не сделаем ни одного выстрела, если противоположная сторона будет вести себя благоразумно. Пришло время подумать о том, что скоро придет весна, а с ней время обработки виноградников. Но при такой обстановке делать это окажется невозможно. А ведь они должны чем-то кормить себя и своих детей. Танкисты доложили, что через приборы наблюдения обнаружили несколько групп мятежников. Назвав ориентиры на местности, где находились эти группы, мы сказали, что видим их, но стрелять пока не станем. Начали ставить «блок». Изготовившиеся к бою мятежники позиций не оставили. Я дал команду направить орудия в их сторону и покачать стволами в подтверждение того, что мы их видим. Я распорядился огонь без моей команды не открывать.

Так мы и простояли в тот день в течение трех часов друг против друга, не снимая пальцев с кнопок пушек, а они со спусковых крючков гранатометов. Но выстрелов в тот день не прозвучало ни с той, ни с другой стороны.

Еще несколько дневниковых записей.

«4.3.87 г. Сегодня в 15.00 был тяжело ранен майор Плотицын — командир разведывательного батальона. От большой потери крови умер в медсанбате. 27 февраля мы с ним говорили по поводу войны, академии, поездки в Кабул и бронежилетов. Я его спросил: «Почему ты не носишь бронежилет? Ведь тебе до замены осталось немного». В ответ он сказал: «Кому суждено утонуть, тот никогда не будет повешен!» Поговорили о чем-то еще незначительном. Один осколок — в живот, другой — под сердце. Вот так. Если бы меня серьезно спросили, за что мы воюем, я не смог бы ответить. Что мы защищаем? От кого? Кому нужна эта война? Кто ее начал? Кто и когда ее закончит? Доктора Хайдера, который голодает 160 дней, знает весь мир. А вот майор Плотицын, который погиб в 31 год, неизвестен никому. И помнить его будут только родители. Первая программа ЦТ регулярно передает о том, как много сдается банд, как хорошо идет перемирие, как хорошо идут дела, войны опять нет. А что на самом деле: ни одного дня без войны, войны жестокой и несправедливой. Зачем это нужно нашей стране? Непонятно!»

«27.4.87 г. День апрельской революции — примерно как у нас 7 ноября. Разница только в том, что у нас это действительно праздник всего народа. А здесь все замерло, затаилось, изготовилось к бою. Нет ни праздничных украшений улиц, кишлаков, нет праздничного подъема народа, нет ничего, что бы хоть отдаленно напоминало праздник. Внутренняя политическая обстановка характеризуется тем, что усложняется ежедневно, ежечасно. За период с 1 января по 24 апреля 1987 года обстрелы городков, застав, постов и колонн увеличились в три раза в сравнении с тем же периодом 1986 года. Политика. национального примирения не принесла ожидаемого результата. На стороне бандформирований свыше 130 тысяч человек, ведущих боевые действия. В предвидении близкого вывода советских войск резко сократилось число сочувствующих народной власти. А переход мятежников на сторону народной власти почти прекратился. Ни на какие компромиссные соглашения главари бандформирований не идут. Их активность резко возросла.

Учета потерь мятежников не веду. Проверить поступающие данные сложно, а порой невозможно ни по каким каналам. Да и достоверность имеющихся данных весьма сомнительна. Основная цель сегодня, стоящая перед всеми, — не просто выиграть бой, а выиграть его без потерь личного состава. Техника, вооружение, имущество, даже если они стоят очень дорого, ничто по сравнению с жизнью людей.

Размышляя в ходе войны о различных вещах, приходишь к выводу: в современной войне огромное значение имеет командир взвода. Он непосредственно обучает и воспитывает, организует жизнь и быт личного состава. И от его компетентности, уровня политического сознания, морально-деловых качеств зависит боеспособность солдат».