Илья Старинов - Мины ждут своего часа

Зная все это, видя, что предложения ГВИУ не встречают поддержки в высших военных инстанциях, я решил обратиться в ЦК ВКП(б).

Посоветовался с товарищами по работе. Генерал Хренов не возражал. Мой непосредственный начальник — полковник М. А. Нагорный — тоже. И я послал в ЦК ВКП(б) письмо, в котором доказывал, что инженерные мины нужны не только в обороне, но и в наступлении, а также постарался раскрыть значение специальных инженерных частей для устройства и преодоления различных заграждений.

В конце концов доклады А. Ф. Хренова, а возможно, и это мое письмо несколько сдвинули дело с мертвой точки. Нам предложили проверить расчетные данные количества мин, потребных на первые шесть месяцев боевых действий.

Вместо установленных маршалом Куликом крохотных норм (2500–3000 противотанковых и 3000–4000 противопехотных мин на дивизию) были приняты наши расчетные нормы: 14 000—15 000 противотанковых и 18 000— 20 000 противопехотных мин на дивизию. Исходя из этого, Красная Армия в целом должна была иметь уже к началу 1941 года 2 800 000 противотанковых и 4 000 000 противопехотных мин, 120 000 мин замедленного действия и 350 000 мин-сюрпризов.

Но признание наших расчетов еще не. означало их воплощения в жизнь.

К 1 января 1941 года Красная Армия имела всего около миллиона противотанковых мин, а мин замедленного действия и мин-сюрпризов не получила вообще. К началу войны не было запасено и половины минимального количества инженерных мин, необходимых войскам при успешном развитии военных действий.

За время моей работы в ГВИУ Красная Армия провела не одно учение. Мне довелось присутствовать на некоторых из них. Здесь я повстречал и старых знакомых и новых командиров-энтузиастов, с которыми меня сближала общность взглядов на применение мин в современной войне. Но доводилось встречаться и с конкурентами минеров — с теми, кто защищал идею создания оборонительных противотанковых средств из бетона, земли и стали, ратовал за противотанковые рвы и надолбы.

Каждая из таких встреч была по-своему интересной.

…Осенью 1940 года на Карельском перешейке Проводились испытания по преодолению различных противотанковых препятствий.

Все построенные к тому времени препятствия легко преодолевались танками Т-34 и КВ. Иногда с помощью простейших приспособлений, иногда и без них.

Жозеф Яковлевич Котин — конструктор тяжелых танков и мой старый знакомый — прямо-таки ликовал: ни надолбы, ни рвы, ни другие заграждения не оправдывали себя.

Надо сказать, что у нас в ГВИУ мало кто переоценивал значение подобных препятствий. И генерал-майор А. Ф. Хренов и полковник М. А. Нагорный отлично знали существенные недостатки «пассивных» заграждений: трудоемкость при постройке, легкость обнаружения с земли и с воздуха и в конечном счете сравнительно легкую преодолеваемость танками.

Поэтому на учениях больше интересовались процессом преодоления рвов, надолб и эскарпов, нежели их использованием в качестве заграждений.

Естественно, что я не преминул подколоть Котина:

— А смогут ли танки с такой же легкостью преодолевать минновзрывные заграждения, Жозеф Яковлевич?

— Типун тебе на язык, — быстро откликнулся Котин. — Сам знаешь… Кстати, мины-то у вас есть?

— Делаем, — уклонился я от прямого ответа.

Котин выразительно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но отвернулся и промолчал…

По-моему, он тоже отлично понимал, что противотанковые мины куда более надежное и эффективное средство, чем рвы. Ведь мины способны не только задерживать танки, но и выводить их из строя, даже уничтожать. Кроме того, мины не демаскируют обороны, их можно перемещать на особо опасные направления и быстро там устанавливать…

После испытаний на Карельском перешейке меня несколько утешила поездка в Ленинградское военно-инженерное училище, где я познакомился с системой обучения курсантов минноподрывному делу. Начальник училища майор А. Д. Цырлин уделял большое внимание этому вопросу. И он, и преподаватели, и командиры училища заинтересовались опытом применения мин в Испании.

Я постарался удовлетворить их отнюдь не праздное любопытство.

Внимание товарищей меня порадовало. А из беседы с курсантами я понял, что в училище даром времени не теряют. И действительно, в годы Отечественной войны выпускники этого училища прекрасно проявили себя…

Хорошей школой боевой подготовки для всех родов войск явились осенние тактические учения 1940 года, проведенные первоначально в МВО, а затем во всех приграничных военных округах. В ходе этих учений ГВИУ широко и всесторонне проверило на практике выработанные нами скоростные методы организации, постройки и инженерного оборудования оборонительных позиций и исходных районов для наступления.

Личный состав войск привыкал к боевому выстрелу, знакомился с укрепленной позицией «противника» и системой заграждений, приучался в ходе боя к разведке и преодолению всевозможных естественных препятствий и инженерных заграждений, в том числе минновзрывных и электротехнических.

Действия минновзрывных заграждений имитировались дымовыми вспышками, и подразделения, которые не занимались разграждением (разминированием), попадали в район вспышек и выводились из «боя».

Для нас это была первая проба сил по новому руководству военно-инженерным делом и обучению войск, по проверке новых наставлений и инструкций. Опыт учений помог уточнить тактико-технические требования на разработку новых средств для устройства и преодоления заграждений.

К сожалению, учения не сочетались с организационными мероприятиями. Осенью 1940 года из состава Вооруженных Сил были уволены рядовые, прослужившие установленный срок. Многие из них имели боевой опыт. Призванные же вновь к зиме 1940/41 года только проходили начальную подготовку.

На одном из испытаний весной 1941 года мне довелось вновь повстречаться с Д. М. Карбышевым. Стояла отвратительная погода. Мокрый снег таял, едва коснувшись земли. Танкодром размок. Участники испытаний передвигались на вездеходах. И надо же было случиться: у машины Д. М. Карбышева соскочила гусеница.

Водитель занялся исправлением вездехода. Командиры, сидевшие в кузове машины, покуривая, наблюдали за его работой. Кто-то предложил оставить машину и пройти к месту испытаний пешком.

Дмитрий Михайлович строго посмотрел на говорившего.

— Поврежденную машину надо не бросать, а быстро исправлять, — твердо сказал он. — Попрошу сойти с вездехода!..

Водителю помогали все. В том числе и майор, предлагавший нам несколько минут назад идти пешком. Не стоял сложа руки и сам Карбышев. Вскоре гусеницу надели, и машина тронулась.