Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

Как военный деятель Меншиков получил заслуженное мировое признание. В 1702 году император Леопольд I пожаловал ему титул графа Римской империи. В 1705 году, сражаясь в союзе с поляками против шведов, он был отмечен польским орденом Белого Орла, а затем — дипломом на достоинство князя Священной Римской империи. Тогда же польский король Август назначил его шефом Флеминского пехотного полка, который стал именоваться полком князя Александра. В 1707 году он успешно командовал конницей и передовыми войсками, расположенными на союзнической территории, за что был пожалован действительным тайным советником, князем Ижорским. В 1710 году он участвовал в осаде Риги, и Фридрих IV наградил его датским орденом Слона.

Такой несомненный успех в военном деле и сопутствовавшие ему привилегии не могли не отразиться на характере нашего героя. Как человек он был слаб и не смог устоять перед искусительной силой славы и величия. Уже тогда в нем зарождались непомерные амбиции, благодаря которым он так же легко наживал себе врагов, как и следовал по своему звездному пути. Эти амбиции в конечном итоге и привели его к падению.

Он был уверен, что достоин больших знаков благосклонности, чем даже те, которые имел. Его не устраивал титул «князя Ижорского» — он непременно желал быть курфюрстом и просил барона Гизена оказать ему в этом содействие. Возможно, так бы и случилось: возвышенный из неизвестности Александр Меншиков удостоился бы такого почета. Но в том мире, куда он попал волей случая, действовали свои правила и принимались во внимание всяческие условности. В 1707 году Гизен получил в подарок портрет Петра Великого без крупных бриллиантов, удержанных самим же Меншиковым. Поэтому Гизен, обидевшись на фаворита русского самодержца, отказался от поездки в Вену, чтобы ходатайствовать о его курфюрстве.

В феврале 1714 года закончилась полководческая деятельность Александра Меншикова. Он возвратился в Санкт-Петербург и с этого времени являлся уже «государственным мужем». Он по-прежнему был близким помощником и соратником Петра I. Учитывая предыдущие заслуги, царь назначил его военным министром.

Казалось, все способствовало дальнейшему процветанию Меншикова: он был приближен к величайшему монарху современности, с его мнением считались, его уважали и даже боялись, его влияние на окружающих усилилось. И вместе с тем именно с этого момента начинается его нравственное падение. Он уже не бесстрашный воин, силой русского оружия приумножающий славу Русской державы. Он политик, не имеющий в этом деле ни знаний, ни опыта. Все, что он усвоил о политике за годы, проведенные рядом с Петром, так это то, что нужно быть поближе к своему покровителю и не потерять его благосклонности, чтобы беспрепятственно устраивать свою будущность. Таков был пример большинства политических деятелей. Только в этом случае ему могли сходить с рук все его служебные злоупотребления и хищения из государственной казны. Только таким образом он мог избавиться от козней многочисленных недоброжелателей.

Впрочем, помимо Петра, осторожный Александр Меншиков заручился поддержкой еще одного влиятельного покровителя. Вернее сказать, покровительницы — царицы Екатерины Алексеевны.

Появление этой героини в нашей истории еще более любопытно и неожиданно, чем появление самого Меншикова. Избрав ее законной спутницей жизни, даже при наличии в мировой практике такого явления, как морганатические браки, царь-реформатор совершил весьма смелый и вызывающий поступок. Ее происхождение, прежняя жизнь и представления о морали никак не тянули на статус царицы, да еще в такой патриархальной по образу мышления державе, как Россия.

Марта Скавронская — дочь простого лифляндского обывателя Самуила Скавронского — попала в Москву как пленница, как военная добыча русского главнокомандующего фельдмаршала Шереметева. Он приметил ее в Мариенбурге, когда город добровольно сдался на милость победителя. В числе встречавших русскую армию был опекун Марты, пастор Глюк, в доме которого она росла с младенческих лет и по сути выполняла обязанности служанки. Он удовлетворил просьбу Шереметева отдать ему девушку, поскольку к тому времени уже тяготился ее присутствием. Он и его жена были недовольны, когда у хорошенькой, статной, но безграмотной служанки и их сына завязался роман. Чтобы положить этому конец, он решил выдать ее за шведского драгуна Йо-гана, который впоследствии покинул город при отступлении.

Меншиков увидел Марту у Шереметева. Неизвестно, чем расположила к себе царского фаворита эта пленница, но он выпросил ее себе. Уже через несколько дней он так попал под ее влияние, что невозможно было понять, кто из них в доме настоящий хозяин.

Одна счастливая случайность породила другую, из которой неизбежно должна была выйти третья. Именно в доме Меншикова весной 1704 года ливонскую пленницу приметил царь Петр, который незадолго до этого развелся с Анной Монс. Он стал чаще бывать у своего любимца, а вскоре — спустя три дня — намекнул ему, что неплохо бы приодеть Марту и дать ей все необходимое. Князю Ижорскому, знавшему крутой нрав покровителя, не надо было повторять дважды. Он приказал Марте собрать все пожитки, взять девушек для услужения и отправляться к царю. Такова была довольно пошлая малообещающая завязка романа, получившая впоследствии громадное значение для будущности России.

Дочь простого лифляндского обывателя оказалась таким же баловнем судьбы, как и бывший пироженщик. Живая и веселая, с большим природным тактом, она сумела так сильно привязать к себе Петра, что в 1711 году, отправляясь в Прутский поход, он решил тайно обвенчаться с ней. В следующем году Екатерина Алексеевна, урожденная Марта Скавронская, была официально объявлена женой русского царя.

Само собой разумеется, что оба фаворита, как бы ни возвысила их судьба, должны были держаться друг друга. Эта неизменная поддержка существовала между Екатериной и Меншиковым постоянно, вплоть до смерти царицы.

Нельзя сказать, чтобы Меншиков с самого начала предвидел будущее влияние Екатерины. Втайне он мечтал о том, чтобы выдать за Петра одну из своих сестер, Анну Даниловну, но оказался настолько благоразумен, что не стал противодействовать связи Екатерины и царя. Позже эта благоразумность полностью оправдала себя: в лице Екатерины он нашел неизменную заступницу перед государем.

Гнев Петра на своего любимца был, скорее, вынужденным. Его побуждали к этому недоброжелатели Меншикова. Но, как известно, дыма без огня не бывает. Жажда к роскоши приобрела гротескные формы и вскоре переросла в алчность. Начиная с 1714 года и до самой кончины царя он почти все время был под судом. Многочисленные следственные комиссии раскрывали его грандиозные злоупотребления. Однако эти разоблачения лишь поколебали доверие и расположенность Петра к своему фавориту, не лишив того окончательно влияния и власти. Следственные комиссии требовали отчета по всем издержанным суммам и часто налагали на Меншикова большие штрафы. Уплатив их, он по-прежнему оставался генерал-губернатором Санкт-Петербурга, каждый день ездил в Военную коллегию, Адмиралтейство и Сенат, не будучи еще тогда сенатором.