Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

Его сын, Владимир Александрович, праправнук генералиссимуса Александра Даниловича Меншикова, был генерал-адъютантом. С его смертью пресекся род князей Меншиковых, начало которому положил легендарный фаворит царя Петра Великого.

С упоминанием имени Бирона (1690–1772) у нас обычно возникают негативные ассоциации. Такое отношение к нему вполне оправданно. Человек, презиравший и ненавидевший все русское, не мог сделать для России ничего хорошего.

Но Бирон — не как личность, а как явление — вполне соответствовал ситуации в России первой половины XVIII века, тому периоду, когда вопрос о престолонаследии стоял очень остро. На его долю выпало стать важным звеном в цепи дворцовых интриг и переворотов, вызванных нестабильной политической ситуацией в государстве.

Виновником такого неопределенного положения был сам Петр Великий, который не оставил после себя конкретного наследника. К моменту его смерти никто из членов императорской семьи не имел бесспорных прав на престол. Как было сказано в предыдущем разделе, Меншиков, не разглядев в этом прямой угрозы для себя, сделал возможным правление юного внука царя-реформатора. Но Петр II умер от оспы в ночь на 19 января 1730 года, и с ним прекратилась мужская линия династии Романовых. Он не оставил после себя завещания, и поэтому в силу вступало завещание Екатерины I. Согласно этому документу, престол должен был перейти к сыну Анны Петровны — Карлу Петру Ульриху, которому к моменту описываемых событий было два года, или к цесаревне Елизавете.

И без того запутанное положение осложнялось рядом внутриполитических проблем. Петру Великому, благодаря своей волевой натуре и непререкаемому авторитету, удавалось не допускать распрей в своем правительстве. Как мы знаем, после его кончины ситуация резко изменилась. На примере Екатерины и Меншикова те, от кого в какой-то мере зависела дальнейшая судьба России, видели, как важно ограничить самодержавие, чтобы не допустить возникновения династий пироженщиков или кого бы то ни было другого.

Младенец Карл Петр Ульрих как раз и представлял собой такую угрозу. Если бы он унаследовал власть, до его совершеннолетия державой фактически управлял бы регент. Елизавета же была совершенно лишена честолюбия и не претендовала на престол. Существуют сведения, что, когда ее домашний врач Лесток пришел разбудить цесаревну, чтобы сообщить о смерти Петра II и рассказать, что настало ее время действовать, она наотрез отказалась что-либо предпринимать. Елизавета слишком любила удовольствия, чтобы согласиться на рискованное предприятие, в результате которого могла оказаться в стенах монастыря.

Но не только страх перед новым временщиком побуждал сановников к ограничению самодержавия. Существовала еще одна немаловажная причина: в России усиливалось влияние иностранцев, проникших сюда через «прорубленное» Петром «окно в Европу». И неопределенная ситуация вокруг престолонаследия шла им только на пользу.

Таким образом, русские патриоты находились сразу между двумя неприятелями: новым временщиком-регентом и набиравшей силу немецкой партией. Чтобы сохранить собственную аристократическую олигархию, на роль правителя им нужно было избрать лицо, которое меньше всего надеялось быть избранным и которое тем скорее могло бы согласиться на все ограничительные условия. Вот почему выбор пал на вдовствующую герцогиню Курляндскую Анну Иоанновну.

Но и у этой кандидатуры были свои минусы. Рядом с ней неотлучно находился ее фаворит — некто Бирон. Герцогиня Курляндская и сын бедного лесничего, состоявший главным распорядителем при ее дворе, находились в весьма тесных взаимоотношениях.

Кем был Бирон в глазах влиятельных русских сановников? Скучавшая от монотонной жизни на чужбине Анна готова была выйти замуж даже за Морица Саксонского, известного любителя женских прелестей, лишь бы хоть как-то развеять свою тоску. Вполне понятно желание молодой еще женщины приблизить к себе энергичного и утонченного светского человека. К тому же он был не глуп, любезен, с лоском образования (Бирон закончил Кёнигсбергский университет, но, по словам его современника Миниха, не знал никаких языков, кроме немецкого и местного курляндского, и даже немецкие письма разбирал с трудом, если в них встречались французские или латинские цитаты). Он искал возможности возвыситься, и такой случай представился ему в лице герцогини Курляндской.

Не видя в Бироне особой преграды для достижения намеченной цели, партия русских патриотов, однако, решила обезопасить себя от него. Василий Лукич Долгорукий, который вел переговоры с Анной Иоанновной, поставил перед ней первое условие: фаворит не может ехать с ней в Россию. Но это не означало, что он не может появиться там как частное лицо. Поэтому, когда новоявленная императрица приступала к своим обязанностям, Бирон находился в Москве.

Предприимчивый Василий Долгорукий день и ночь сторожил Анну, не сводил с нее глаз, чтобы не подпустить к ней противников. И все же его перехитрили. Это сделал тот, к кому, выпив водки перед решением важных государственных задач, шли за советом все влиятельные русские сановники. Душой заговора, низвергнувшего олигархию патриотов, был Андрей Иванович Остерман. Некогда воспитатель Петра II и сторонник Долгоруких, а теперь представитель немецкой партии, он не ожидал от патриотов, ненавидевших иностранцев, ничего хорошего для себя.

Добиться победы над политическими оппонентами иностранцы могли, только вернув императрице ее полные права на власть в государстве. Но как это сделать? Анна Иоанновна уже согласилась подписать «кондиции» в пользу Верховного тайного совета из восьми персон, ограничив тем самым свое самодержавие. Только Бирон, обладавший огромным влиянием на царицу, мог исправить существовавшее положение дел.

Остерман написал фавориту, и тот приехал в Петербург. Чтобы усыпить бдительность Василия Долгорукого, был разработан великолепный план, при помощи которого Бирон и Анна могли «общаться» на расстоянии. Каждый день во дворец приносили малолетнего сына Бирона. Императрица уносила его в свою спальню и вынимала спрятанные в одежде ребенка записочки, в которых содержались подробные инструкции ее любимца. Она долго не могла решиться изменить условия, благодаря которым вернулась на родину и стала правительницей, но наконец решилась и разорвала акт, ограничивавший самодержавие.

Переворот свершился, немецкая партия достигла своей цели. В церквах служили молебны по случаю возвращения императрице самодержавия. Но положение дел в стране практически не изменилось. Назойливая опека Долгоруких над царицей уступила место добровольно признанной ею, но столь же назойливой опеке Бирона.