Валентина Краскова - Кремлевские кланы

Как-то в одной из бесед, шутя, он спросил меня:

— Скажи, ты был на том свете?

Я ответил, что не был и не хотел бы там быть.

— А я там был, — печально сказал Косыгин и, глядя перед собой, добавил: — Там очень неуютно.

К сожалению, после этого случая он так полностью и не оправился. Недолго проработав, Алексей Николаевич вышел на пенсию и в 1980 году скончался.

Вспомнил, как в конце 70-х годов Алла Борисовна изъявила желание дать концерт у нас в Госплане, но при одном условии, что на нем будет присутствовать председатель Госплана. Вполне естественно, я задал вопрос: «А что она хочет от меня?» Ни секретарь парткома, ни председатель профкома Госплана не знали. Учитывая желание коллектива послушать популярную певицу, я, несмотря на свою занятость, дал согласие. Через несколько дней состоялся ее. концерт. Пропев около часа под аккомпанемент ансамбля, она села за рояль и в течение тридцати минут исполняла свои произведения. Все были в восторге от ее исполнительского мастерства и, поблагодарив Аллу Борисовну, проводили ее на машине домой.

Я, конечно, был удивлен, что она не обратилась ко мне ни с какой просьбой. Но через пять дней мне доложили, что Пугачева просит принять ее. Я дал согласие.

За чашкой чая Алла Борисовна изложила свою просьбу — выделить ей около ста тысяч инвалютных рублей для покупки за рубежом музыкальных инструментов и световой аппаратуры. Я вначале пытался отвертеться, мотивируя трудностями с валютой, но под ее энергичным нажимом позвонил министру культуры П. Н. Демичеву, и, посоветовавшись, мы нашли возможность помочь.

Примерно через полгода после того памятного разговора я получил приглашение от Пугачевой в Театр эстрады на концерт.

На сцене ослепительно сверкала новейшая музыкальная аппаратура. Правда, из-за грохота оркестра и световых эффектов я был вынужден пересесть спервого ряда на свободное место в десятом ряду, но в итоге получил большое удовольствие от концерта.

Теперь Алла Борисовна Пугачева известна не только у нас, но и за рубежом. Она с лихвой окупила те средства, которые мы с Демичевым «наскребли» для ее оркестра.

Все меньше остается таких деловых людей из числа «старой гвардии», как Устинов, с кем мы были в хороших отношениях еще с тех пор, когда при Хрущеве он возглавлял ВСНХ. Нет уже Малышева, Ванникова, Первухина, Вахрушева, Мазурова, а накануне отлета на Дальний Восток простился я и с Петром Фадеевичем Ломако, у кого принял Госплан в 1965 году. На траурном митинге на Новодевичьем кладбище в числе других выступил и В. И. Долгих, бывший секретарь ЦК, который когда-то работал директором Норильского горно-металлургического комбината и был в подчинении у Ломако (тогда — министра цветной металлургии). Выступая, он сказал об огромном вкладе Петра Фадеевича в развитие этой отрасли.

По русскому обычаю, каждый бросил горсть земли на гроб. Затем на холмик возложили цветы.

После траурного митинга я подошел к супруге Ломако:

— Не убивайся… К сожалению, это естественный процесс. Из всех «сталинских» наркомов я один остался.

Когда все стали расходиться, мы с Долгих отошли в сторону поговорить. Владимиру Ивановичу только что исполнилось шестьдесят пять. В Секретариате ЦК он занимался топливно-энергетическим комплексом, на заседаниях Политбюро часто отстаивал свои позиции. О нем все были хорошего мнения, но, видимо, не сработался он с новым руководством, и его отправили в отставку. Впрочем, как и многих министров, которые могли бы еще работать и работать. У них — знание отрасли, опыт, а их, добросовестных и дисциплинированных, спровадили на пенсию. Между прочим, В Швеции, на которую ныне часто кивают, не спешат расставаться с менеджерами пенсионного и предпенсионного возраста: они быстрее принимают решения, чем молодые.

Поговорили с Долгих о моей предстоящей поездке на Дальний Восток, о тревожном положении с энергоресурсами в этом регионе, о резком сокращении финансирования работ в отраслях группы «А». Владимир Иванович так же остро, как и раньше, реагировал на все события. К нам подошли бывшие министры черной металлургии, угольной промышленности, машиностроения и другие. Поговорили о нынешних делах, об ошибках, которые были допущены, — словом, о наболевшем. Старые кадры остались солидарны друг с другом. Постояли, поговорили и разошлись.

Я же пошел проведать могилу жены. Помыл мраморный памятник, посетовал на то, что все меньше остается старых друзей».

Ничто само по себе ни хорошо, ни плохо. Масштабом хорошего или плохого является лишь сам человек, поэтому хорошо то, что приятно и полезно, плохо то, что приносит зло и вред. Результатом естественного состояния людей (когда каждый человек имел бы право пользоваться всеми благами жизни) является война всех против всех. Поэтому разум требует, чтобы в интересах поддержания мира каждый подчинился бы большинству собрания или воле отдельного лица. Таким образом возникает государство. Граждане исполняют всякое повеление верховной государственной власти, даже если оно само по себе является плохим.

Брежнев был лидером, которого окружали не равнодушные партнеры, а дружки-приятели.

«Однако уровень общего развития и знаний у большинства из них, — по словам «кремлевского врача» Евгения Чазова, — был таков, что их продвижение по служебной лестнице вызывало у большинства недоумение, улыбку и скептицизм. Все это рикошетом ударяло по престижу Брежнева. Было, например, образовано надуманное Министерство машиностроения для животноводства и кормопроизводства, которое возглавил свояк Брежнева — К. Н. Беляк. А разве соответствовал по своим знаниям и способностям должности первого заместителя министра внешней торговли сын Брежнева? О зяте — Чурбанове — написано столько, что нет необходимости еще раз говорить об этой одиозной фигуре».

Брежнев вытеснил своего соратника Подгорного из кресла председателя Президиума Верховного Совета и сам занял пост главы государства. На первый взгляд, может показаться странным, зачем ему понадобился этот церемониальный пост, но при ближайшем рассмотрении этот шаг не был лишен смысла. Почему бы не занять этот церемониальный пост, чтобы представлять одновременно и государство и партию.

«Если лектор мямлит на трибуне, повторяет общеизвестное, то пользы от этого ни на грош, более того, такой оратор может отучить людей вообще слушать лекции», — написано в мемуарах Брежнева.

Следующей мишенью был правительственный аппарат — Совет министров и сам его председатель Алексей Косыгин. В ноябре — декабре 1978 года Константин Мазуров был снят с поста первого заместителя председателя Совета министров и выведен из состава Политбюро, хотя на посту первого заместителя он находился свыше десяти лет.