Валентина Краскова - Кремлевские кланы

Только дядька Илья, один из самых молодых наших комбригов, покачал головой:

— Сенька, ты что, как тетерев, заливаешься? Ты хоть знаешь, где аборты запрещают? Только в католических странах! Там, где последнее слово за церковью. У них за аборт в тюрьмы сажают, а коммунисты поддерживают женщин, которые выступают за то, чтобы не власть, а она сама решала, как ей следует поступить… Кому охота нищих да несчастных плодить?!

Отец побледнел, резко поднялся:

— Что, повторения двадцать седьмого года захотел?! Неймется?!

…Тогда, в ноябре двадцать седьмого, после разгона демонстрации оппозиционеров, — отец принимал в ней участие, — братья подрались.

Жили они на Никитской, дом этот сейчас снесен; длинный коридор, заложенный поленцами, — еще топили печи; затаенные коммуналки с толстыми дверями, — до революции здесь размещался бордель, греховная любовь требует тишины. Комнатушка деда и бабки была крохотной, метров десять, курить выходили в коридор, здесь и схватились, когда Илья, выслушав восторженный рассказ отца, хмуро заметил: «Что ж ты раньше Каменева не тащил за ноги с трибуны, когда его портреты на демонстрации выносили? Как скажут «ату!», так и бросились…» — «Ты на кого?! — отец задохнулся от гнева. — Ты кого защищаешь?! На кого голос подымаешь?!» — «Да ни на кого я голос не поднимаю… Голова у тебя есть? Есть. Ну, и думай ею, а не повторяй чужие слова, как попка-дурак».

Отец тогда схватился за полено. Илья легко выбил полено у него из рук, вертанул кисть за спину, повернулся и уехал к себе в Люберцы, он был там начальником НКВД. С тех пор братья два года не разговаривали, тяжко переживая размолвку.

Помирились на похоронах общего друга, Васи Сироткина, его зарезали во время командировки на коллективизацию, виновных не нашли, а двое сирот у него осталось, Нюра и Зина, погодки.

…После того, как в «Известиях» начали печатать сообщения о расстреле троцкистско-фашистских наймитов Каменева и Зиновьева (заместителя Ленина по Совнаркому и председателя Коммунистического Интернационала), лицо Бухарина сделалось желтым, вымученным; он лег на землю (это было на Памире), взял свечку, зажал ее в руках, сложил их на тоненькой груди и, посмотрев на отца, усмехнулся:

— Семен, я похож на покойника, а?

«Какую цель имеет ваша жизнь помимо животного поддержания ее? Какую цель ставит себе ваша культура?» Вот — вопрос, задаваемый Ницше людям, вопрос совести, имеющий огромное значение. Сам Ницше отвечает на этот вопрос следующими словами, которые, в известной степени, являются его философской программой: «Цель человечества не в далеком конце, а в высших его представителях! Чтобы постоянно нарождался и мог жить среди нас великий человек: вот смысл ваших земных страданий. Чтобы всегда были люди, которые возвышали бы вас до себя, которые лишали бы вас чувства сиротливости, которые вовлекали бы вас в свои задачи и цели, которые вносили бы в ваши головы и сердца новую жизнь, новый полет: вот из-за чего вам стоит жить! Только появление по временам таких людей оправдывает ваше существование! Без них ваше существование было бы пустым».

История внешней политики Советской империи богата событиями и фактами. Октябрьский переворот коренным образом изменил картину мира — возник коммунистический лагерь.

Условия того времени требовали от советских представителей за рубежом необычайных усилий, а подчас личных страданий и жертв.

Люди в России при Сталине боялись встречаться с иностранцами. Атмосфера подозрительности, недоверия и страха царила повсюду. Милиционеры вытягивались по струнке и каменели всякий раз, когда по улице проезжал черный лимузин с пуленепробиваемыми затемненными стеклами.

В сталинской России все иностранцы были под подозрением. Не доверяли даже иностранным коммунистам и тем, кто симпатизировал Советскому Союзу. Но и те немногие контакты с советскими гражданами, которые были возможны прежде, после указов Жданова в 1948 году были полностью запрещены. Даже Анну Луизу Стренг, американку, убежденную коммунистку и друга России, посадили в тюрьму по подозрению в том, что она — китайская шпионка.

Деятельность советских дипломатов за границей была непосредственным образом связана с деятельностью советских спецслужб.

О жизни советской колонии в Англии во время Второй мировой войны рассказал посол И. Майский.

«Последний крупный налет на Лондон, от которого у меня осталось яркое, но несколько своеобразное впечатление, произошел в ночь с 10 на 11 мая 1941 г. Налет был продолжительный, интенсивный, с участием большого количества германских бомбардировщиков. В ту ночь был разбит зал заседаний палаты общин. Утром 11 мая, узнав о происшедшем, мы с женой сразу же поехали к зданию парламента. Оно было оцеплено кольцом полисменов, однако один из них, служивший постоянно в парламентской охране, сразу узнал меня (я был частым гостем в Вестминстере), пропустил нас с женой и даже охотно взялся быть нашим гидом по развалинам здания. Опустошения, причиненные бомбами, были огромны. Так хорошо знакомый мне зал был разбит, исковеркан, завален беспорядочными грудами камня и дерева. Во многих местах еще горело. Бравый полисмен подробно рассказывал нам о всех перипетиях ужасной ночи, о том, как падали бомбы, как вспыхивали огромные столбы пламени, как с грохотом рушилась крыша, как в неравной борьбе гибли люди и повсюду лилась кровь. Перед нашими глазами вставала мрачная картина. Жена невольно задала вопрос:

— Было очень страшно?

— Да, конечно, это не было прогулкой по парку, — ответил полисмен.

Меня поразило, что голос его, произнося эти слова, почти не отражал никаких эмоций. Полисмен был, как всегда, спокоен и деловит.

Вдруг, точно вспомнив что-то, он внезапно взволновался, даже лицо его покраснело. Полисмен резко ударил тыльной стороной правой руки о ладонь левой и громко воскликнул:

— Но самое ужасное было то, что в эту ночь мы не могли выпить даже по чашке чаю: газовые и водопроводные трубы были перебиты!

Я невольно усмехнулся. Да, предо мной стоял настоящий чистокровный англичанин.

Но что было делать с семьями советских работников? Что было делать с существовавшей тогда в Лондоне школой для их детей? Как можно было обеспечить им хоть минимум спокойствия и безопасности?

Мы решили эвакуировать семьи и школу в какую-либо тихую сельскую местность. Начались поиски подходящего района и подходящего помещения. Это оказалось делом очень нелегким. Как я уже упоминал, из Лондона с началом «блица» было эвакуировано около полутора миллионов человек. Все в ближайших к столице зонах и даже более отдаленных от нее было заполнено взрослыми и детьми. На помощь нам пришел неожиданный случай.