Валентина Краскова - Кремлевские кланы

Как-то во время «блица» мы были приглашены на завтрак в китайское посольство. В числе гостей был также Батлер. Когда все встали из-за стола, Батлер подошел к моей жене и начал было с ней светский разговор. Тут мою жену точно осенило: горячо и резко она стала жаловаться товарищу министра иностранных дел на трудности, которые мы испытываем с эвакуацией семей советских работников. На Батлера это произвело сильное впечатление. Он извинился «за своих компатриотов» и сказал:

— Я помогу вам разрешить этот вопрос.

Батлер сдержал свое слово. Машина быстро завертелась, и в начале октября 1940 г. мы получили, наконец, возможность отправить нашу школу, в которой тогда было 25 ребят, вместе с педагогическим персоналом в тихую деревню Витингтон поблизости от маленького городка Чолтенхема примерно в 150 км от Лондона, где она и пробыла два года (в конце 1942 г., когда в связи с переброской большей части германской авиации на советский фронт налеты на Англию почти прекратились, школа вернулась в Лондон). Школа в Витингтоне была размещена в отдельном, довольно большом и удобном доме. Здесь же жили дети и преподаватели. Окружающая обстановка была здорова и приятна, бомб не было.

Хочется отметить доброе отношение к нашей школе со стороны местного населения и местных властей: наши дети очень подружились с детьми английской школы в Витингтоне, вместе играли, вместе ходили на экскурсии; английские дети приходили на советские школьные праздники, а советские школьники — на английские; родители английских детей охотно встречались и разговаривали с нашими учителями; как-то раз советскую школу посетил мэр городка Челтенхема и спрашивал. Не нужна ли его помощь в устранении каких-либо трудностей. Все это происходило в то время, когда в Лондоне высокоумные политики относились к советскому посольству почти как к агентуре врага? Простые, рядовые англичане были и человечнее, и дальновиднее тех, кто выступал тогда в качестве их официальных лидеров.

После того, как вопрос об эвакуации школы (в значительной степени и женщин, многие из которых уехали вместе с детьми в Челтенхем) был благополучно разрешен, мы с женой стали думать о лучшей организации нашего собственного «быта». Моя жена категорически отказалась эвакуироваться из Лондона, и я на этом не настаивал. Ее присутствие рядом со мной в обстановке «большого блица» являлось для меня серьезной поддержкой. Да и по политическим соображениям нам было выгоднее, чтобы англичане видели жену советского посла «на переднем крае», а не в тылу. Ночи мы проводили в посольском бомбоубежище, но все-таки эти ночи не давали настоящего отдохновения. Тогда нам пришла в голову мысль выезжать из Лондона, по крайней мере, на «уикэнд» (т. е. субботу и воскресенье) и спать нормально где-нибудь за городом хоть одну или две ночи в неделю. Но куда выезжать? Далеко от Лондона выезжать я не мог: в случае какой-либо крайности я должен был иметь возможность быстро вернуться домой. Однако все ближайшие окрестности столицы, как уже упоминалось, были забиты богатыми лондонцами, приезжавшими сюда ночевать. Мои попытки найти для себя здесь какую-то подходящую резиденцию не приводили ни к каким результатам, и вдруг неожиданно трудный вопрос разрешился.

Спустя несколько дней после эвакуации женщин и детей мы с женой поехали их навестить и посмотреть, как они устроились. На обратном пути мы заехали к бывшему премьеру республиканского правительства Испании Хуану Негрину, жившему в то время в Англии в эмиграции. Он снимал в Вовингдоне, поблизости от Лондона, довольно приличный английский «Country house» с садом, огородом, надворными постройками и даже английским слугой, оставленным здесь хозяином дома. Во время разговора я между прочим упомянул о том, что никак не могу найти места для своих выездов на «уикэнд». Негрин живо воскликнул:

— А вы приезжайте к нам! Будете желанными гостями! У нас в доме найдется для вас с супругой свободная комната.

Мы переглянулись с женой, и я несколько осторожно ответил:

— Хорошо. Попробуем.

Мы действительно попробовали в ближайший «уикэнд» и остались очень довольны. После того Бовингдон стал нашим постоянным местом отдыха по «уикэндам».

В связи с «большим блицем» в памяти у меня остался одни характерный инцидент, о котором мне хочется сейчас рассказать. Как-то в разговоре с Галифаксом я высказал мнение, что бомбоубежища, которые тогда усиленно строило правительство, располагаются главным образом в богатых районах города, а что в районах бедноты таких сооружений слишком мало. Галифакс обиделся и стал мне возражать. Потом он заявил:

— Если хотите, я попрошу адмирала Эванса, который сейчас ведает организацией бомбоубежищ в Лондоне, показать вам, что правительство делает… Тогда вы сами убедитесь в неправильности ваших слов.

Я охотно согласился на предложение министра иностранных дел, и на следующий день ко мне в посольство приехал адмирал Э. Р. Эванс. Это был очень храбрый и решительный человек, который в молодости сопровождал знаменитого капитана Скотта в его экспедиции к Южному полюсу, потом прошел длинный боевой путь в британском военном флоте, получил много орденов и наград, завоевал себе высокое положение в обществе, и вот теперь, в обстановке «большого блица», делал все возможное для обеспечения населения столицы бомбоубежищами. Адмирал Эванс был веселый и остроумный человек, любил и умел рассказывать анекдоты и забавные истории, производил чрезвычайно приятное впечатление, но… очень мало понимал в политике.

Мы с женой поехали вместе с Эвансом осматривать лондонские бомбоубежища. Большинство из них было на одни манер, построено довольно легко и способно защищать людей лишь от взрывной волны и от осколков, но не от прямого попадания. Когда я обратил внимание Эванса на эту сторону дела, он пожал плечами и ответил:

— Это уж дело политиков… Тут я вмешиваться не могу. Говорят, денег не хватает на лучшее.

В годы второй пятилетки в Грозном на нефтяных промыслах в порядке технической помощи работал английский инженер-нефтяник Брайян Монтегю Гровер (тогда подобные случаи были нередки). Он влюбился там в советскую девушку, дочь местного аптекаря, и хотел на ней жениться. Но кончился его контракт, и он с болью в сердце вернулся в Англию. Все его хлопоты получить разрешение на выезд за границу для любимой им женщины не увенчались успехом. Визы ему для въезда в СССР также не давали. Тогда Гровер поступил, как настоящий Ромео XX в. Он выучился пилотировать самолет, купил подержанную спортивную машину и в ноябре 1938 г. нелегально прилетел через Стокгольм в СССР, чтобы добиваться здесь возможности жениться на любимой женщине и увезти ее с собой. Через советскую границу Гровер перелетел благополучно, но ему не хватило бензина, и он вынужден был снизиться на колхозном поле где-то около Калинина. Тут его арестовали и вместе с его самолетом доставили в Москву. Началось следствие. Гровер вполне откровенно рассказал о причинах, побудивших его к нарушению советских законов. Случай был исключительный, и о нем доложили высокому начальству. Даже в те суровые времена высокое начальство задумалось. В результате Гровер был освобожден и получил разрешение жениться и увезти свою жену в Англию. По прибытии в Лондон супруги посетили меня и просили передать Советскому правительству благодарность за проявленное к ним отношение. Они дали также прессе весьма дружественное для нас интервью.