Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Он начал так:

– Подавляющее большинство американцев совершенно не сомневается, что в настоящее время лучшая защита для Соединенных Штатов – успешная защита Британией себя самой.

Сейчас я попытаюсь стереть знак доллара. Думаю, никому из присутствующих такая идея никогда не приходила в голову – избавиться от этого старого, глупого, дурацкого знака доллара. Позвольте, я приведу вам пример». И он предложил им сравнение, которое сводило его идею к чему-то знакомому и легкому для понимания, к чему-то вполне созвучному повседневному опыту бесчисленных американцев.

– Допустим, у моего соседа загорелся дом, а у меня есть садовый шланг, он в четырех-пяти сотнях футов – но, бог ты мой, если сосед сможет взять мой шланг и подключит его к своему гидранту, вполне может статься, что тем самым я помогу ему потушить пожар. Как же я поступлю? Я ведь не стану ему говорить перед этой операцией: «Знаешь, сосед, этот садовый шланг обошелся мне в $15, так что ты мне должен заплатить за него эти самые $15». Какая трансакция тут происходит? Я не хочу получить $15 – я хочу, чтобы мне вернули мой садовый шланг после того, как потушат пожар. Ладно. Если эта штука останется целой и невредимой, он ее вернет и скажет мне за нее большое спасибо. А если в шланге прожжет дырки, нам необязательно поднимать вокруг этого слишком уж большой шум, но я скажу соседу: «Я с радостью одолжил тебе этот шланг. Но теперь, я вижу, им больше нельзя пользоваться – он весь в дырках».

Он спросит: «А какой он был длины?»

Я отвечу: «Сто пятьдесят футов».

Тогда он скажет: «Ладно, я тебе принесу новый, точно такой же» [760] Sherwood, Roosevelt and Hopkins , 225. .

В этом и состояла суть законопроекта, внесенного вскоре в конгресс. Он имел номер H.R. 1776 и назывался «Законопроект о дальнейших усилиях по обеспечению защиты Соединенных Штатов и о других задачах». Вскоре его начали называть проще – Акт о ленд-лизе, и это название закрепилось за ним надолго. Основная идея этого предложения сводилась к следующему: в интересах Соединенных Штатов обеспечивать Британию (и любого другого союзника) всей помощью, которая ей необходима, вне зависимости от того, может ли она за это заплатить.

Законопроект тут же встретил ожесточенное сопротивление со стороны сенаторов и конгрессменов, полагавших, что он втянет Америку в войну – или, как ярко предсказывал один из его оппонентов (также пользуясь образами, близкими сердцу простого американца из срединных штатов), приведет к тому, что «каждый четвертый американский мальчишка будет зарыт в землю». Это пророчество взбесило Рузвельта, который назвал его «самым несправедливым, самым подлым, самым непатриотичным высказыванием из всех, которые произносились в общественной жизни на памяти моего поколения».

В том, что идея Рузвельта когда-нибудь станет не просто идеей, к Рождеству 1940 года совершенно не было уверенности.

Гарри Гопкинс заинтересовался фигурой Черчилля. По словам Шервуда, красноречивая мощь письма премьер-министра Рузвельту возбудила в Гопкинсе «желание получше узнать Черчилля и выяснить, какую часть его составляют высокопарные речи, а какую – реальные и неопровержимые факты».

Вскоре Гопкинсу представилась такая возможность. Попутно, несмотря на плохое здоровье и внешнюю немощь, он сумеет во многом повлиять на будущее течение войны – хотя почти все это время он проведет околевая от холода в терзаемом бомбежками Лондоне.

Теперь, когда обхаживание Черчиллем американского президента вошло в столь деликатную фазу, выбор посла, который заменит лорда Лотиана, стал важнейшим вопросом. Интуиция подсказывала Черчиллю, что смерть Лотиана может даже помочь ему усилить контроль над собственным правительством. Ссылка чиновников на далекие посты служила для Черчилля давно знакомой – и эффективной – тактикой смягчения политических разногласий. Сейчас особенно выделялись два человека, которые могли бы в будущем стать основой оппозиции: бывший премьер-министр Ллойд Джордж и черчиллевский министр иностранных дел лорд Галифакс, когда-то претендовавший на его собственную должность.

То, что из них двоих он сразу выбрал Ллойд Джорджа, заставляет предположить, что он видел в нем более непосредственную и серьезную угрозу. Черчилль отправил лорда Бивербрука в качестве посредника – чтобы тот предложил Ллойд Джорджу этот пост. Бивербруку было неловко выполнять такое поручение, ибо он сам не отказался бы от должности посла в США, однако Черчилль считал его слишком ценным активом – и как министра авиационной промышленности, и как друга, конфидента, советника. Так или иначе, Ллойд Джордж отклонил предложение, сославшись на опасения врачей по поводу его здоровья. В конце концов, ему было уже 77.

На другой день, 17 декабря, во вторник, Черчилль снова вызвал Бивербрука – на сей раз для того, чтобы обсудить с ним возможность отправки в Вашингтон не Ллойд Джорджа, а Галифакса. Он снова отправил Бивербрука сделать такое предложение – или хотя бы выдвинуть такую идею. Черчилль явно знал по опыту своей долгой дружбы с Бивербруком, что у того имеется настоящий талант заставлять людей плясать под свою дудку (и что он всегда делает это с огромным удовольствием). Эндрю Робертс, биограф Галифакса, называл Бивербрука «прирожденным интриганом». Биограф же самого Бивербрука Алан Дж. П. Тейлор писал так: «В политике Бивербрук больше всего любил перемещать людей с одной должности на другую или размышлять о том, как это проделать» [761] A.J.P. Taylor, Beaverbrook , 58. .

Предложение этого поста Галифаксу требовало некоторой жесткости. По любым меркам это было понижение в должности, при всей важности задачи посла, сводящейся к тому, чтобы Британия в конце концов добилась участия Америки в войне. Но Черчилль отлично знал и то, что в случае кризиса в его собственном правительстве король, скорее всего, обратится к фигуре Галифакса в качестве его преемника (ведь первоначально монарх остановил свой выбор именно на Галифаксе). Именно поэтому Черчилль решил, что Галифакс должен уйти. Именно поэтому он отправил к нему Бивербрука.

17 декабря, во вторник, Бивербрук, выступив на BBC, отправился в министерство иностранных дел, чтобы встретиться с Галифаксом. Тот сразу же насторожился. Галифакс знал, что Бивербрук живет интригами и уже давно ведет против него тайную войну с помощью всевозможных слухов. Бивербрук предложил ему новую работу – от имени Черчилля. Вечером Галифакс отметил в дневнике: у него нет уверенности по поводу того, какие мотивы движут Черчиллем, – может быть, премьер действительно считает его кандидатуру лучшей, а может быть, просто хочет выжить его из министерства иностранных дел и вообще из Лондона.