Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Гарриман слушал эту речь с галереи для почетных гостей в палате общин. Затем он написал Рузвельту длинное послание, где поражался, «до какой степени вера в будущее и надежды на будущее связываются здесь с Америкой и с вами лично» [985] Harriman to Roosevelt, April 10, 1941, "Harriman Mission," Chronological File, W. Averell Harriman Papers. .

Он отметил, что следующий уик-энд станет пятым из проведенных им в Англии – и четвертым из проведенных в обществе Черчилля. «Похоже, он черпает уверенность в самом нашем присутствии рядом, – писал Гарриман. – Возможно, это связано с его ощущением, что мы представляем вас и ту помощь, которую Америка собирается оказать». Черчилль придает очень большое значение заверениям Рузвельта, сообщил Гарриман: «Вы – его единственный сильный друг, на которого можно положиться».

Свое письмо Гарриман завершил небольшим абзацем, который, судя по всему, добавил несколько позже: «Силы Англии иссякают. Полагаю, в наших собственных интересах было бы напрямую задействовать наш флот – прежде чем наш партнер слишком ослабеет».

Для Мэри новости с Балкан стали особенно печальными. Глубина страданий, на которые Гитлер обрек Югославию, казалась почти немыслимой. «Если бы удавалось по-настоящему, в полной мере и постоянно представлять себе весь ужас этой борьбы – думаю, жизнь стала бы невыносима, – писала она. – Краткие моменты осознания уже достаточно неприятны» [986] Diary, April 9, 1941, Mary Churchill Papers. .

Эти известия погрузили ее «совсем уж в мрачность», записала она 10 апреля, в четверг, хотя она по-прежнему испытывала воодушевление при мысли о том, что вечером увидится с Эриком. Он привез ей томик Джона Донна [987] Джон Донн – английский поэт XVI‒XVII веков, автор любовных стихов, сонетов и элегий, а также религиозных проповедей. – Прим. ред . .

Еще больше воодушевляла ее перспектива отправиться вечером с родителями на очередной черчиллевский объезд повреждений и разрушений: вначале – в сильно пострадавший от бомб валлийский город Суонси, а затем – в Бристоль, где ее отец в качестве почетного ректора Бристольского университета заодно планировал вручить ряд почетных дипломов.

Но в этот же день, несколько раньше, Мэри и ее родители узнали душераздирающую семейную новость: Дункан Сэндс, муж ее сестры Дианы, серьезно пострадал в автокатастрофе. «Бедная Диана, – писала она. – Однако – слава богу – похоже, это не так серьезно, как нам вначале казалось». Черчилль упомянул об этой аварии в письме сыну Рандольфу, находившемуся в Каире: «Между прочим, с Дунканом произошел несчастный случай. Он ехал на машине из Лондона в Аберпорт и спал, лежа на сиденье и сняв ботинки. У него было два водителя, но оба заснули одновременно. Автомобиль врезался в опору каменного моста, образующую внезапное сужение дороги, и ему раздробило обе ступни, а кроме того, он получил травму позвоночника». Пока неясно, сумеет ли Сэндс вернуться к своим обязанностям полковника Командования ПВО, писал Черчилль, «хотя не исключено, что он все-таки сможет выполнять их на костылях». Если же нет, добавлял Черчилль с мрачным юмором, «всегда остается палата общин» [988] Winston Churchill to Randolph Churchill, June 8, 1941, CHAR 1/362, Winston Churchill Papers. .

Вечером Мэри вместе с родителями – «папой» и «мамочкой» – села в спецпоезд Черчилля, где к ним присоединились другие приглашенные путешественники: Гарриман, посол Уайнант, австралийский премьер-министр Мензис, «Мопс» Исмей, Джон Колвилл и несколько высших военных чиновников. Предполагалось, что поедет и Профессор, но он слег с простудой. Они прибыли в Суонси на следующий день (в Страстную пятницу), в восемь утра, и отправились объезжать город на целом кортеже машин. Черчилль восседал в открытом «Форде» с сигарой в зубах. Они ехали среди ужасающих разрушений. «В некоторых частях города опустошение просто чудовищно», – писала Мэри в дневнике [989] Diary, April 11, 1941, Mary Churchill Papers. . Но теперь она воочию видела, до какой степени населению города нужен этот визит ее отца – и как местные жители, судя по всему, преклоняются перед ним. «Никогда не видела такой отваги – любви – жизнерадостности и уверенности, какую выражали сегодня эти люди. Куда бы ни пошел папа, они повсюду окружали его – жали ему руку – хлопали по спине – выкрикивали его имя».

Она сочла это очень трогательным – но испытала и некоторое замешательство. «Даже пугает, как невероятно сильно они от него зависят», – писала она.

Затем поезд доставил их к расположенному на валлийском побережье полигону, где проводились испытания экспериментальных вооружений. Тут Черчиллю и его спутникам предстояло понаблюдать за пробным применением разнообразных воздушных мин и ракетных установок. Вначале эта перспектива привела Черчилля в восторг (она очень нравилась тому мальчишке, который таился в его душе), но испытания прошли не слишком удачно. «Ракетами стреляли плохо, – писал Джон Колвилл, – и при первой демонстрации было допущено множество промахов по детски легкой мишени; впрочем, системы залпового огня показались многообещающими, как и мины на парашютах» [990] Colville, Fringes of Power , 1:443. .

Но когда поезд прибыл в Бристоль (на следующий день – 12 апреля, в субботу), путешествие приобрело какой-то сюрреалистический оттенок.

На ночь поезд остановился на запасных путях за пределами города: благоразумная мера с учетом недавнего усиления немецких налетов и того факта, что ночь стояла ясная, а луна была в самой полной фазе. И действительно, в 10 вечера 150 немецких бомбардировщиков, ориентируясь и по навигационным пучкам радиоволн, и по участкам, освещенным луной, начали атаковать город – применяя зажигательные бомбы, а затем фугасные. Это был один из самых мощных налетов из всех, какие до сих пор пришлось испытать Бристолю. «Налет Страстной пятницы» (как его потом назвали) продолжался шесть часов, в течение которых бомбардировщики сбросили почти 200 т фугасных бомб и 37 000 зажигательных. Погибло 180 мирных жителей, ранения получили еще 382. Одна из бомб убила 10 спасателей; трех из них выбросило на проходящее рядом гудронированное шоссе, где их частично вплавило в его моментально размягчившуюся поверхность. Позже их обнаружил невезучий водитель «скорой», на долю которого пришлась незавидная задача по отдиранию их тел от дороги.

Находясь в поезде, Черчилль и его спутники слышали отдаленную стрельбу зенитных орудий и взрывы бомб. «Мопс» Исмей писал: «Стало ясно, что Бристолю достается очень серьезно». На другое утро, уже в субботу, поезд прибыл на бристольский вокзал, когда пожары еще полыхали, а из разрушенных зданий поднимались клубы дыма. По меньшей мере сотня бомб не взорвалась (какие-то – из-за неполадок, а для каких-то так и было задумано), что мешало работе спасательных и пожарных команд и делало передвижение по городу рискованным.