Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Когда поезд отправился, Черчилль стал махать в окно толпе провожающих – и махал до тех пор, пока вокзал не скрылся из виду. Потом, нашарив рядом газету, он откинулся на спинку сиденья и заслонил лицо газетным листом, чтобы скрыть слезы. «У них столько уверенности, – проговорил он. – Из-за этого чувствуешь огромную ответственность» [997] "War Reminiscences," 12, Oct. 13, 1953, Memoirs, Harriman Recollections, W. Averell Harriman Papers. .

Они вернулись в Чекерс как раз к ужину, за которым к ним присоединились новоприбывшие гости – в том числе министр иностранных дел Энтони Иден с женой, а также генерал Дилл, начальник имперского Генерального штаба.

Атмосфера за столом поначалу складывалась мрачная – пока Черчилль, Дилл и Иден пытались разобраться в последних новостях со Среднего Востока и из Средиземноморья. Немецкие войска, вошедшие в Грецию, быстро продвигались к Афинам, угрожая сокрушить их греческих и британских защитников, что грозило еще одной эвакуацией. Роммелевские танки продолжали наносить мощные удары по британским силам в Ливии, вынуждая их отступать в сторону Египта и концентрироваться в Тобруке. В этот вечер Черчилль отправил телеграмму генералу Уэйвеллу, командующему британскими войсками на Среднем Востоке, сообщая, что он, Дилл и Иден «совершенно уверены» в нем, и подчеркивая, как важно, чтобы Уэйвелл сопротивлялся немецкому наступлению. Черчилль писал ему: «Это одно из ключевых сражений во всей истории Британской армии».

Попутно он призывал Уэйвелла: «Пожалуйста, пишите Tobruk через k» (в ходу были также написания Tubruq и Tobruch).

Телеграмма от Рузвельта рассеяла мрачное настроение собравшихся. Президент извещал Черчилля о том, что он решил расширить американскую зону морской безопасности в Северной Атлантике (так, чтобы она включала все воды между Атлантическим побережьем США и 25-м меридианом западной долготы – примерно две трети Атлантического океана), а кроме того, принять и другие меры, «которые благоприятно повлияют на вашу проблему с получением поставок» [998] Gilbert, War Papers , 3:486n1. . Он планировал сделать это немедленно. «По внутриполитическим соображениям, которые вы легко поймете, важно, чтобы эти действия были предприняты нами в одностороннем порядке, а не после дипломатических переговоров между вами и нами».

Теперь американские корабли и самолеты начнут патрулировать эти воды. «Нам будут требоваться, на условиях особой секретности, сведения о перемещении конвоев, чтобы наши патрульные отряды могли [учитывая эту информацию] обнаруживать корабли или самолеты стран-агрессоров, действующие к западу от этой новой границы зоны безопасности», – заявил Рузвельт. Затем Соединенные Штаты будут передавать Королевскому военно-морскому флоту данные о местонахождении всех плавсредств противника, которые встретились американским патрульным подразделениям.

Черчилль возликовал. 13 апреля, в воскресенье, в день Пасхи, он направил американскому президенту слова благодарности. «Глубоко признателен за вашу важнейшую телеграмму», – писал он, назвав это решение «большим шагом в сторону спасения» [999] Там же, 486. .

Колвилл осведомился у Гарримана, означает ли это, что Америка и Германия теперь начнут воевать друг с другом.

Гарриман ответил:

– Я на это надеюсь [1000] Colville, Fringes of Power , 1:444. .

Увиденное в Бристоле произвело на Гарримана такое сильное впечатление, что он, поборов свою прижимистую натуру, сделал городу анонимное пожертвование на сумму 100 фунтов (около 6400 нынешних долларов). Чтобы скрыть свое участие, он попросил Клементину переслать деньги мэру города.

В рукописной благодарственной записке, присланной ему 15 апреля, во вторник, она сообщила ему: «Что бы ни случилось, мы больше не чувствуем себя в одиночестве» [1001] Clementine Churchill to Harriman, April 15, 1941, "Harriman Mission," Chronological File, W. Averell Harriman Papers. .

В этот же день Гарриман узнал, что его дочь Кэти – благодаря вмешательству Гарри Гопкинса – наконец получила разрешение Госдепартамента отправиться в Лондон.

«Я в восторге, – тут же телеграфировал он ей. – Когда поедешь – привези как можно больше нейлоновых чулок для своих здешних подруг и дюжину упаковок стимудента для одного друга» [1002] Averell Harriman to Kathleen Harriman, April 15, 1941, W. Averell Harriman Papers. .

Он имел в виду Stim-U-Dent, нечто вроде зубочистки, используемой для того, чтобы очищать промежутки между зубами и стимулировать приток крови к деснам: когда-то этот продукт пользовался такой популярностью, что Смитсоновский институт [1003] Американскому Смитсоновскому институту (научно-исследовательскому и учебному учреждению) принадлежит комплекс музеев, являющийся самым крупным в мире хранилищем экспонатов – предметов истории, науки, искусства и т. п. – Прим. пер . в конце концов даже приобрел его образчик для своей постоянной коллекции. В еще одной телеграмме Гарриман напоминал: «Не забудь про стимуденты». Он просил Кэти не только привезти ту губную помаду, которую она любит, но и захватить несколько тюбиков помады фирмы Guerlain «с зеленым верхом».

Его настойчивые мольбы насчет «стимудентов» привлекли внимание его жены Мэри и немало позабавили ее. «Мы все помираем от любопытства – нам так хочется узнать, кто же та супруга пэра, обладательница гнилых зубов, которая так безумно переживает по поводу зубочисток», – писала она.

И добавила: «После того как ты прислал третью телеграмму о них, мы сочли, что ситуация, должно быть, критическая» [1004] Smith, Reflected Glory , 90. .

На совещаниях военного кабинета воцарилась мрачная и гнетущая атмосфера [1005] Александр Кадоган отмечал в серии дневниковых записей (начиная с 7 апреля 1941 года): «Оч. мрачно»; «Вообще мрачно»; «Довольно мрачно». Cadogan, Diaries , 370. . Особенно удручали потеря Бенгази и казавшееся неминуемым падение Тобрука. Англию охватили меланхоличные настроения, еще более заметные из-за контраста между надеждами, вспыхнувшими в результате зимних побед, и разочарованием, вызванным новым поворотом событий, – а также из-за усиления немецких налетов (некоторые из них приносили даже больше жертв и разрушений, чем рейды прошедшей осени). Немецкие бомбардировщики вновь нанесли удар по Ковентри, а на следующую ночь – по Бирмингему. Темнота по-прежнему препятствовала оборонительным действиям Королевских ВВС.

В палате общин углублялись разногласия. По меньшей мере один видный парламентарий – Ллойд Джордж – все сильнее сомневался в том, что Черчилль способен довести эту войну до победного конца.

15 апреля, во вторник, на очередном утреннем совещании Йозеф Геббельс велел своим пропагандистам сосредоточиться на высмеивании Британии – за то, что ей вот-вот придется уйти из Греции. «Черчилля следует заклеймить как азартного игрока, персонажа, который больше уместен за рулеточным столом в Монте-Карло, чем в кресле британского премьер-министра. Типичная натура игрока – циничного, жестокого, безжалостного, жертвующего кровью других народов ради того, чтобы спасти британскую кровь, деспотически попирающего национальную судьбу малых государств» [1006] Boelcke, Secret Conferences of Dr. Goebbels , 143. .