Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Прессе следовало вновь и вновь «с беспощадным презрением» твердить своего рода лозунг: «Взамен сливочного масла – Бенгази; взамен Бенгази – Греция; взамен Греции – ничего».

Он добавил: «А значит, это конец».

Герман Геринг явно надеялся, что Британия наконец-то приблизилась к тому, чтобы капитулировать, – и принялся хлопотать о том, чтобы именно ему и его обожаемой авиации достались все лавры. Но Королевские ВВС продолжали портить ему настроение.

Неделей раньше британские бомбардировщики нанесли удар по самому сердцу Берлина, разметав самый красивый бульвар города – Унтер-ден-Линден – и разрушив здание Немецкой государственной оперы незадолго до того, как там должно было состояться выступление, организованное итальянской оперной компанией и ожидавшееся в Германии с большим нетерпением. «Гитлер пришел в ярость, – писал Николаус фон Белов, его офицер связи с люфтваффе, – и в результате у него состоялся бешеный спор с Герингом» [1007] Below, At Hitler's Side , 93; Fred Taylor, Goebbels Diaries , 311. .

Ярость Гитлера и обида Геринга, вероятно, сыграли свою роль в том рвении, с которым Геринг теперь предлагал осуществить серию новых воздушных атак на Лондон. Первая планировалась на среду, 16 апреля.

Черчилль пребывал в раздражении.

Почти две недели назад он направил Сталину завуалированное предостережение, намекавшее на гитлеровские планы вторжения в Россию (завуалированное, поскольку он не хотел раскрывать, что источником его детальных знаний об операции «Барбаросса» послужил Блетчли-парк). Он отправил это письмо своему послу в России, сэру Стаффорду Криппсу, распорядившись, чтобы тот доставил его лично.

Теперь же, в эту пасхальную неделю, Черчилль узнал, что Криппс так и не передал письмо по назначению. Рассердившись на этот явный акт неповиновения, Черчилль написал начальнику посла – министру иностранных дел Энтони Идену. «Я придаю особое значение передаче этого моего личного послания Сталину, – писал он. – Я не могу понять, почему этому противостоят. Посол не отдает себе отчета в важности этих фактов с военной точки зрения. Прошу вас исполнить мое указание» [1008] Gilbert, War Papers , 3:502. .

К этому времени всем, кто работал с Черчиллем, было ясно, что всякая фраза, начинающаяся со слов «Прошу вас», является прямой командой, не подлежащей обсуждению.

В конце концов Криппс передал это черчиллевское предостережение. Сталин не ответил [1009] Этот неоднозначный эпизод англо-советских взаимоотношений на первом этапе Второй мировой войны до сих пор интерпретируется по-разному. В нем можно увидеть и пример межведомственных дрязг между британской разведкой и МИДом (источником этих данных была разведка, а МИДу подробностей не сообщали), и пример разного понимания стратегии в связи с обстановкой на Балканах, и показатель уровня недоверия, который существовал в то время между Великобританией и СССР, – свою роль в той или иной мере сыграли и эти факторы, и некоторые другие, субъективного характера. – Прим. ред . .

Аверелл Гарриман в ту среду, 16 апреля, ушел с работы пораньше, чтобы подстричься. Парикмахерские закрывались в половине седьмого вечера. Ему предстоял официальный ужин в отеле «Дорчестер» – в честь Адель, сестры Фреда Астера [1010] Адель Астер (1896–1981) – американская танцовщица и актриса. Фред Астер (1899–1987) – американский актер, танцор, хореограф, певец, звезда многих музыкальных фильмов. (Фамилия при рождении – Аустерлиц; в 1905 году брат и сестра взяли псевдоним Астер.) – Прим. пер . . Для Миссии Гарримана этот день уже успел стать весьма значимым: в Вашингтоне президент Рузвельт распорядился о первой поставке продовольствия в рамках Акта о ленд-лизе (в Британию отправляли 11 000 т сыра, 11 000 т яиц и 100 000 коробок сухого молока) [1011] Roosevelt to Cordell Hull, April 16, 1941, FDR/Conf. .

Ранний уход Гарримана из офиса дал его секретарю Роберту Мейклджону возможность в кои-то веки поужинать пораньше. Вечер стоял теплый и ясный.

В девять вечера, через час после захода солнца, по всему Лондону завыли сирены воздушной тревоги. Поначалу на них обратили мало внимания. Звуки сирен стали теперь явлением привычным. Эти предупреждения отличало от звучавших в предшествующие дни лишь одно: они раздались на час раньше, чем обычно.

На Блумсбери начали падать осветительные ракеты, заливая улицы ослепительно-ярким сиянием. Грэм Грин, чей роман «Сила и слава» вышел в предыдущем году, как раз заканчивал ужин со своей любовницей, писательницей Дороти Гловер. Оба уже собирались заступить на вахту: он – как уполномоченный по гражданской обороне, она – как пожарный наблюдатель. Грин проводил ее на тот пост, к которому она была приписана. «Стоя на крыше гаража, мы видели, как осветительные ракеты медленно опускаются вниз, сочась пламенем, – записал Грин в дневнике. – Они планировали, словно огромные желтые пионы» [1012] Greene, Ways of Escape , 112. .

Небо, озаренное луной, заполонили силуэты сотен самолетов. Полетели бомбы всевозможных размеров, в том числе гигантские парашютные мины – исполинские пародии на воздушные мины Профессора. Возникло смятение – среди всей этой пыли, огня, разбитых стекол. Одна мина упала на клуб «Виктория» на Малет-стрит, где спали 350 канадских солдат. Прибыв туда, Грин обнаружил сущий хаос: «Солдаты еще выбираются наружу в серых пижамах, запачканных кровью; тротуары усеяны битым стеклом, а некоторые из них босиком». Там, где стояло здание, теперь торчал иззубренный 20-футовый утес – который, казалось, уходит куда-то в глубь фундамента. Бомбардировщики беспрерывно гудели над головой. «Подумал было, что это и правда конец, – записал Грин, – но это не особенно пугало: уже перестал верить в возможность пережить эту ночь».

Счет трагедий пополнялся. Бомба разрушила еврейский клуб для девочек, погибли 30 человек. Парашютная мина уничтожила пост ПВО в Гайд-парке. Среди развалин паба священник заполз под бильярдный стол, чтобы принять исповедь владельца и его семьи: они не могли выбраться из руин.

Несмотря на продолжающийся налет, Джон Колвилл вышел из дома 10 по Даунинг-стрит и забрался в черчиллевский бронированный автомобиль, который повез его по взрывающимся и полыхающим улицам на площадь Гросвенор-сквер – в американское посольство. Он встретился с американским послом Уайнантом, чтобы обсудить телеграмму, которую Черчилль планировал отправить Рузвельту. В 1:45 ночи он вышел из посольства, чтобы вернуться на Даунинг-стрит, 10 (на сей раз пешком). Бомбы падали вокруг него «словно крупные градины», писал он.

И сдержанно добавил: «Прогулка получилась не самая приятная» [1013] Colville, Fringes of Power , 1:445. .