Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Возможно, здесь он несколько переборщил. «Его заявление, что моральное состояние лучше всего в тех районах, которым больше всего досталось от бомбежек, трудновато было переварить», – писал на больничной койке автор одного из дневников, участвующий в программе «Массовое наблюдение» [1030] Toye, Roar of the Lion , 95. . Он слышал, как другой пациент, слушая эту речь, выругался в адрес Черчилля: «Ах ты – лжец!»

Черчилль заверил слушателей, что ощущает свою глубокую ответственность за то, чтобы благополучно вывести их «из этой длинной, суровой, хмурой долины», и предложил им повод для оптимизма. «Существует меньше 70 млн злокачественных гансов, некоторых можно исцелить, а некоторых лучше убить», – заявил он. Однако он подчеркнул: «Численность народов Британской империи и Соединенных Штатов составляет почти 200 млн только на родине и в британских доминионах. У них больше богатств, больше технических ресурсов, они выплавляют больше стали, чем все страны остального мира вместе взятые». Он призвал аудиторию не утрачивать «чувство масштаба, чтобы не падать духом и не тревожиться».

Черчилль остался доволен своим выступлением, однако понимал, что не может себе позволить дальнейшие военные неудачи, особенно на Среднем Востоке, где британские войска когда-то добивались столь ярких успехов. В директиве под грифом «Совершенно секретно», направленной военному кабинету 28 апреля, в понедельник, он потребовал, чтобы в войсках все осознали, «что жизнь и честь Великобритании зависят от успеха обороны в Египте» [1031] Gilbert, War Papers , 3:556. . Все планы, где рассматривались эвакуация британских войск из Египта или намеренное затопление британских же кораблей в Суэцком канале с целью затруднить в нем судоходство, надлежало немедленно изъять из обращения и поместить в специальное хранилище со строго контролируемым доступом. «Нельзя допустить, чтобы об этих планах кто-то обмолвился хоть словом, – писал он. – Сдача в плен офицеров и рядовых будет считаться приемлемой, лишь если по меньшей мере 50 % личного состава данного подразделения или группировки выбыло из строя убитыми и ранеными». Любой генерал или штабной офицер, оказавшийся перед угрозой неминуемого пленения, должен выхватить свой пистолет и сражаться до конца. «Честь раненого неприкосновенна, – писал он. – Всякий, кто смог убить ганса или даже итальянца, сослужил хорошую службу».

Как всегда, одной из его главных забот являлась реакция Рузвельта на очередные поражения Великобритании. «Если в битве за Египет не будет одержана победа, это станет серьезнейшей катастрофой для Великобритании, – предупреждал Черчилль 30 апреля, в среду, в служебной записке, адресованной «Мопсу» Исмею, лорду Бивербруку и старшим чинам Адмиралтейства. – Это может во многом определить решения Турции, Испании и вишистского правительства. К этому могут неправильно отнестись Соединенные Штаты – иными словами, они могут счесть нас никчемными» [1032] Там же, 577. .

Но Америка была совсем не единственной его проблемой. Воскресное обращение не слишком остудило недовольство, закипавшее среди его оппонентов, главным из которых был Ллойд Джордж (ему скоро представится возможность его высказать). 29 апреля, во вторник, Гастингс Лис-Смит, и. о. председателя парламентской фракции лейбористов, воспользовался существующим в парламенте правом на «личное замечание», чтобы задать вопрос непосредственно Черчиллю – поинтересовавшись, «когда состоится дискуссия по поводу военной ситуации».

Черчилль ответил, что не только назначит дискуссию, но и призовет палату общин голосовать за резолюцию по ее итогам о том, что «палата одобряет политику правительства Его Величества по отправке помощи в Грецию и выражает уверенность в том, что наши операции на Среднем Востоке и на всех других театрах военных действий будут осуществляться правительством с наивозможным рвением».

Разумеется, это будет, по сути, и голосование по вопросу о доверии лично Черчиллю. Выбор времени показался кое-кому символичным, а то и зловещим: дебаты должны были пройти ровно через год после парламентского голосования, которое сместило премьер-министра Чемберлена и привело к власти Черчилля.

Между тем Геббельс в Берлине размышлял о мотивах выступления Черчилля и о потенциальном воздействии этой речи. Он внимательно следил за развитием отношений между Америкой и Британией, прикидывая, как его пропагандисты могли бы наилучшим (для Германии) образом повлиять на них. «В США продолжают бушевать споры вокруг вмешательства и невмешательства, – записал он в дневнике 28 апреля, в понедельник, на следующий день после черчиллевского обращения. Результаты трудно было предсказать. – Мы проявляем максимально возможную активность, однако вряд ли сумеем добиться, чтобы нас услышали на фоне оглушительного еврейского хора. В Лондоне все последние надежды возлагают на США. Если в самом скором времени ничего не произойдет, Лондон окажется перед лицом полного уничтожения» [1033] Fred Taylor, Goebbels Diaries , 337. . Геббельс чувствовал нарастающую на Британских островах тревогу: «Они больше всего опасаются сокрушительного удара в ближайшие недели или месяцы. И мы должны приложить все усилия, чтобы оправдать эти страхи» [1034] Там же, 340. .

Он разъяснил своим подручным, как лучше всего использовать само обращение Черчилля для того, чтобы дискредитировать британского премьера. Черчилля следовало всячески высмеивать за слова о том, что после посещения районов, подвергшихся бомбардировке, он вернулся в Лондон «ободренным и даже освеженным». В особенности надлежало уцепиться за то, как Черчилль описывал те войска, которые он перебросил из Египта в Грецию для того, чтобы противостоять немецкому вторжению. Черчилль заявил в своем выступлении: «Получилось так, что дивизии, имеющие возможность взяться за эту задачу и лучше всего пригодные для нее, сформированы в Новой Зеландии и Австралии – и лишь около половины всех войск, которые приняли участие в этой опасной экспедиции, пришли из метрополии». Геббельс радостно ухватился за эти слова: «И в самом деле, так получилось! Неизменно "получается", что британцы всегда где-то в арьергарде; кроме того, всегда получается, что они отступают. Так уж получилось, что среди убитых и раненых не оказалось британцев. Так уж получилось, что во время [немецкого] наступления на западе главные жертвы понесли французы, бельгийцы и голландцы. Так уж получилось, что норвежцам пришлось обеспечивать прикрытие для британцев, мощным потоком бегущих к себе домой из Норвегии».

Он велел своим пропагандистам подчеркивать, что Черчилль, предпочтя публичное радиообращение, тем самым избежал вопросов, которые последовали бы после его выступления в палате общин. «Там его слова могли бы подвергнуть сомнению, ему могли задать неудобные вопросы». В дневнике Геббельс написал: «Он боится парламента».